С небес на землю

В русской литературе со времен Пушкина (а за раннее не ручаюсь) воцарилось понятие «поэт и толпа». Поэты постоянно противопоставляют себя некой «толпе», тупой, не понимающей и не чувствующей. То же и у Белинского. Причем «толпа» – это вовсе не народ, который был безграмотен. А вот именно читающая, но ничего не понимающая толпа, обыватель, живущий как будто жизнью одной плоти. На самом же деле участь поэтов тогда была гораздо завиднее, чем у поэтов нынешних, – их и читали, ими восхищались, их заучивали наизусть, делали идолами. А вот все равно, дескать, «толпа».

И это противопоставление поэтов «просто людям» длилось вплоть до советского времени. Произошло слияние поэта и общества, особенно заметное при буме на поэзию в 60-х. Ни у Пастернака, ни у Бродского уже не просматривается вокруг них тупая «толпа». Ведь на поверку выяснилось, что эти-то люди «толпы» могут не менее тонко, чем поэты, чувствовать, сопереживать, быть даже более человечными, но выражать себя не в поэзии, а в других сферах, не доступных в девятнадцатом веке.
Такое слияние поэта и «толпы» благотворно приблизило русскую поэзию к христианству, сделало участь поэтов менее трагичной, ибо они перешли от модели «я» (эгоист) к модели «мы» (семья, общество, национальная культура, человечество).