Неожиданность

Сегодня Пынь проснулся, как обычно, поздно. Некуда было
спешить одинокому человеку, особенно, после того, как выгнали с работы
за прогулы. С любимого завода, из родного кузнечного цеха.
Вот придешь, порой, на работу, а в голове гудит. Мастер увидит
и воспитывать начнет, что не надо после водки «Портвейн» брать. А
потом сам к фонтанчику прильнет, поскольку тем же мается.
Теперь свободен, а голова, все равно, раскалывается. Главное, память
не сохранила когда и с кем. Значит, после водки пошли в ход коньяк с
бальзамом. До чего плохо в сорок три года одному, в прокуренной и
пропахшей тухлятиой квартире.
Жена с сыном ушли искать лучшей доли, бог им судья. Усилием
воли встал, умылся, выпил воды из крана. Стало легче. Хотел заварить
чай, но накатила волна такого отвращения, что стал собирать бутылки
по всем углам. Стало гораздо чище, но как-то пусто. Захотелось
подальше от этой пустоты, на воздух, который еще не успел пропитаться
июньским жаром.
Визит на пункт приема стеклотары вышел успешным, удалось
выручить почти пятьсот рублей. Однако, окружающая картина омрачила
нечаянную радость.
По двору шел мертвый петух, откуда тут живму взяться? Вышагивал
гордо, как генерал на параде. Левый бок настолько прогнил, что кишки
вывалились и волочились по земле, облпленные вездесущими, клюющими
воробьями. Но мертвые боли не чувствуют, вот и шел посланец иного
мира неведомо куда. А на ветви раскидистого тополя, самое городское
дерево, какие под ним шампишьоны вырастают, сидела мертвая ворона,
половина головы которой оголилась до кости, а вместоглаза зияла дыра.
«Надо завязывать», - мелькнула шальная мысль, по причине
невозмжности реализации. В смысле, а что дальше? Половина жизни
прожита, скорее всего, большая. Перспективы невеселые, в лучшем случае,
гиблое одиночество. Недаром, в прошлом считалось престижным положить
жизнь и здоровье на благо страны и уйти после сорока, но до пятидесяти
через инфаркт, рак желудка или разложение печени. А к тем, кто жил
дольше, подозрительно приглядывались, видно не всего себя Родине отдал,
схалявил, закроил.
Пьянство считалось проявлением силы духа в тяжких обстоятельствах.
Выходило доблестью пить, как можно, больше, а на ногах держаться, как
можно, дольше. За бугром, напротив, экономили, сараясь закосеть от
минимальной дозы, добавляя туда газировку, слабаки.
Пынь держал хороший уровень, что вылилось в разрушение семьи
и потерю работы. Не оценили, повсюду несправедливость.
В ближайшем ларьке капил бутылку пива, осушил одним глотком
и почувствовал себя гораздо лучше. Мертвые птицы больше не докучали.
И пошел, как тот петух, куда глаза глядят, сквозь дворы, улицы и
площади. Вдруг, увидел надувную палатку, остановился, зашел.
Внутри пусто, только у дальней стены тщедушный человечек в
мрачной одежке за столом сидит.
- Хотите? - спрашивает.
- Пока повременю, - возражает Пынь.
- Да ладно, - убеждает хозяин, - Не все ли равно, когда и от чего
загнетесь. А так, ради дела.
- Знаете что, я хоть и конченый человек, но не настолько, - обиделся
случайный гость и вырвался на свежий воздух.
Увидел женщину, в годах, среьезную, интеллигентную, и решил
испытать судьбу. Если повезет, можно этим будет постоянно заниматься.
- Сударыня, - обратился как можно поникновеннее, - Помогите
бедному гусару, мелкая неприятность, в карманах ветер, два дня не ел,
нет ли лишнего полтинника на кусок хлеба?
С той мгновенно сошла вся благость и интеллигентность, и глаза
загорелись, как у школьного завуча:
- Как вам не стыдно? - пошла нудная проповедь, - Не старый еще
человек, работать надо, за ум взяться…
- Пошла в задницу! - никаких сил не было слушать этот бред.
Пожалуй, попрошайничать еще рано.
Остановился автобус, водитель в дверях магазина скрылся, и на
солнце вышла усталая экскурсовод.
- Экскурсия по городу, - с грустью вещал громкоговоритель ее
томным голосом, - Все красоты и славные места всего за триста рублей.
Было в этом голосе нечто столь умоляющее, что Пынь не выдержал
и первым занял место на сидении. Таких сердобольных на чужое страдание
нашлось еще десять чловек. И поколесили по родному городу, который и
так знали, как пять пальцев.
Пынь тоже знал, но многое забыл, поскольку последние десять лет
не покидал родного микрорайона, иначе, как на завод. Многое, оказывается,
изменилось, город рос, река расширяла берега. Ее рябь с блеском на
солнце и погрузила в глубокий сон. Немудрено, укачало, развезло со
вчерашнего. Очнулся от шума воды, когда автобус через мойку проходил.
- Извините, - сказал и вышел под вечернее небо.
Доиой не хотелось. Привлек шум на площади. Собралось две
сотни человек и чего-то хотели. ОН подошел и понял, что тоже чего-то хочет.
Неосознанно, но хочет.
- Граждане, расходитесь! - доносилось из динамика громкоговорителя, -
Ничего хорошего не будет!
Но никто никуда не спешил, словно, на что-то надеялся.
И дождались. Инопланетян. Все в железе, единым строем оттеснили
желающих к десятку космических кораблей, гда скрутили руки и затолкали
внутрь. Пынь оказался среди первых. В детстве он мечтал стать космонавтом
и говорить с инопланетянами, но не ожидал,что мечта внезапно сбудется.
- Как оказались на площади? - несколько раз задавали ему один
и тот же вопрос, совершенно не слушая ответа, точно, инопланетяне.
- Шеф, обезьянник под завязку,- заглянул в кабинет один из них.
Стало жаль, что упустил шанс увидеть обезьян так близко.
- Ладно, - вздохнул главный инопланетянин, - Всем повестки в суд.
Административка и две недели принудительных работ.
- Мне нельзя, - предупредил Пынь, - Я сегодня в палатку ходил,
брезентовую, на площади.
- Ну, если в палатку, - смягчился главный, - Тогда дуй домой и
больше не попадайся.
Он возвращался утомленный и пресыщенный событиями дня.
В знакомом дворе, на пне, оставшемся от многолетнего тополя, сидел
огромный черный кот с белой грудью. Но этот хотя бы живой.
- Худо? - спросил он. Пынь только кивнул.
- Пошли ко мне, посидим, - предложил странный знакомый.
- Меня твоя прогонит, - засомневался Пынь.
- А кто в доме хозяин? - заверил кот, встал на задние лапы и
повел за руку безвольного человека к новым неожиданностям, припасенным
судьбой.
Пынь шел, ни о чем не думая, смутно догадываясь, что хуже, точно,
не будет.