О войне

О Войне

Между мной и двоюродной сестрой давно была война.

Сегодня я была очень сердита на неё. Горячие слёзы застилали глаза, и я наклоняла голову, чтобы они капали на пол, а не текли по щекам, чтобы никто их не видел. Дело было так. Когда я стояла задумавшись на лестнице, ведущей на второй этаж дома, Валька подкралась ко мне сзади и, схватив, перегнула через перила, и коварно, но тихо хихикая, держала так, пока я не почувствовала, что ноги отрываются от пола и ещё немного, и я полечу вниз с высокой лестницы. И даже если она захочет меня удержать, то не сможет. Пришлось унизиться и позвать бабушку.

Мне было шесть лет, двоюродная сестра Валька старше на семь лет, но очень худая и хрупкая для своих лет, поэтому силой мы, наверное, были равны, а может она считала меня сильнее и поэтому нападала исподтишка.

В прошлый раз, когда мы виделись, звать на помощь пришлось ей, наверное, за это она сейчас и отомстила.

Тогда мы с мамой приехали к ним в гости на несколько дней. Был летний праздничный день. Мамы нарядили нас в новые платья и, отправив на улицу, стали наряжаться, чтобы всем вместе куда-то пойти.

К Вальке прибежали две её подруги такие же нарядные. И они втроём стали кидать в меня грязью. Я уворачивалась и пряталась за дом, за кусты, но они всё-таки попали. Схватив палку, я загнала их на дерево и ходила внизу, вытирая сердитые слёзы и поджидая, когда они слезут. Тут им и пришлось позвать на помощь.

Теперь была зима. Мамы привезли нас к бабушке в деревню. Деревня со всех сторон была окружена снежной тайгой. Со станции по таёжной дороге нас везли на санях, запряжённых толстой мохноногой лошадью. И несмотря на то, что дорогу недавно почистили, лошадь в некоторых местах проваливалась по колено. Ездили по дороге редко, вот она и не была утоптанной. Хозяин лошади, дядя Миша, наш родственник, в маленькой деревне почти все были родственниками, всю дорогу опасался, как бы на нас звери не напали. Рассказывал, что волки средь бела дня угнали у соседей лошадь и за деревней её загрызли. Сосед её всего на пару минут у ворот оставил, а вышел — нету! Мама и тётя настороженно косились по сторонам, ойкали и качали головами. Валька спала. А я, видевшая волков в зоопарке, никак не могла себе представить, что облезлая тощая зверушка с печальным взглядом может напугать кого-то, а тем более загрызть такую сильную толстую лошадь. Наверное, дядя Миша решил нас напугать. Разве может быть что-то страшное среди такой красоты. Ни одна новогодняя открытка из моей коллекции не могла сравниться с той ослепительной снежной сказочностью! То ли от чистого воздуха, то ли от красоты у меня слегка кружилась голова.

Бабушка встретила нас со слезами радости, расцеловала и усадила за стол. Потом мамы ушли по гостям. Бабушка занялась делами, Валька опять уснула, а я пошла осматривать бабушкины владения. На втором этаже была большая кухня и две комнаты. На первом жили куры и гуси и были ещё какие-то сараи. А на другой стороне, в большом сарае жил телёнок и стояла лестница на сеновал. Осторожно обойдя спящего телёнка, я залезла на сеновал и долго смотрела через окно в крыше на тайгу. Надо будет сходить туда погулять, но завтра, сегодня уже поздно. Спустившись с сеновала, я поднялась по лестнице к дому и остановилась, раздумывая: брать с собой завтра Вальку или лучше одной пойти. Вот тут-то она на меня и напала. Когда бабушка, услышав мой крик, уже открывала дверь, Валька отпустила и, спрятавшись за бабушку, стала корчить рожи. На бабушкин вопрос: «Что случилось?» я ответила: «Ничего. Мы играем…» — и убежала в комнату.

Наступила ночь. Мамы, уложив нас спать, ушли на кухню. Двери в комнате не было, и мы видели и слышали почти всё, что там происходило. Собралось чуть ли не полдеревни, а, может, и больше и молодые, и старые. Все разговаривали, смеялись, пели песни, но вполголоса, чтобы не мешать нам спать. Один дедушка стал рассказывать о войне.

— Было это давно, в самом начале войны. Столкнулся мой отряд с немецким. Долго мы бились. Силы были уже на исходе. Командир крикнул: «В атаку!». Но только я вскочил, что-то сверкнуло совсем рядом и так шарахнуло! И накрыло нас землёй и осколками порешетило.

Очнулся я — темно. Луна светит. Весь израненный, но живой. Оглянулся — вокруг убитые лежат и наши, и фрицы вперемешку. Нащупал свой автомат. Кое-как поднялся на четвереньки и стал к нашим подползать, может, кто живой. Зову их: «Браточки, кто живой, отзовитесь!» — Молчат родимые!.. И командир убитый. И двое земляков моих тут лежат. Послушал — тихо в груди их. И вокруг тихо, тихо…

Рассказчик жёсткой мозолистой рукой отёр с лица слёзы и продолжал:

— Вдруг слышу где-то неподалёку застонал кто-то. Подползаю, а это фриц! Ах ты ж — говорю — так тебя перетак! И пошто вы, гады, на нашу землю пришли?! Что вам в вашей Германии не сиделось?! А он увидел меня с автоматом, каска с него спала. Гляжу, совсем пацан ещё. Бормочет по-своему: «Я не понимаю, не понимаю!» Тогда я ему на его языке: «Зачем — говорю — пришёл?!» А он говорит — приказ был. Пришли к ним в деревню, сказали «Русские напасть хотят! Надо их опередить!» И ещё сказали, что если придут русские, то их детей съедят, а жён, матерей замучают! Сказал это и дух испустил. Вот так…

Мы с Валькой переглянулись. Значит, не все немцы плохие. Были и такие, кого заставили пойти на войну…

И тут я вспомнила, из-за чего между мной и Валькой началась война. Было лето. Она с матерью приехала к нам на каникулы. И вот мы сидели на улице на травке и играли в куклы. Рядом на лавочке сидели соседские бабульки и разговаривали. К ним подошла незнакомая бабка со злым лицом. Села рядом. Тоже стала говорить о том о сём, а сама всё на нас поглядывала. Когда все общие темы закончились, указала на Вальку и спросила:

— А чья это татарка? — бабкино лицо перекосилось беззубой злой улыбкой. — Гнали их, гнали, татар этих, а они наглые всё ползут сюда.

Валька вспыхнула и вскочила, уронив кукол.

-Я не приползла! Мы с мамой в гости приехали!

-К кому это ты в гости приехала?

-К ней! — указала Валька на меня. — Мы сёстры!

-Ну уж не ври! Она сразу видно, настоящая казачка! А ты вшивая татарка! — бабка зло плюнула.

Валька хотела что-то ответить, но не выдержала и, зарыдав, убежала. Закрылась в комнате и долго не выходила. А когда вышла, глаза её были злыми, почти как у той старухи.

Я решила поговорить с Валькой об этом, но она уже спала.

А на следующее утро мы с сестрой взяли санки и пошли смотреть тайгу.

Бабушкин дом стоял на окраине. Мы прошли мимо небольшого бабушкиного малинника, за ним, огороженный плетнём, загон для овец. Здесь же стоял хлев, где жили эти овцы вместе с коровой. Потом дорога со следами саней и ямками от лошадиных копыт. Но зайдя в тайгу, мы свернули с дороги и стали пробираться прямо по мягким как перина сугробам, утопая почти по шею. Это было просто сказочно! Солнце, отражаясь в снегу миллиардами мелких радуг, слепило глаза.

Валька, стоявшая в нескольких метрах от меня, приложила палец к губам и показала наверх. На дереве сидел дятел. Но мы не успели его как следует рассмотреть. С другого дерева спускался… медведь!

-Беги! — крикнула Валька, легла на санки животом и, отталкиваясь руками и ногами, легко покатилась по снегу. Санки были с широкими деревянными полозьями и не проваливались. Я побежала по её следу, но провалилась выше колен. Быстро оглянулась через плечо. Медведь слез с дерева и провалился по шею. Тяжело ухнув, прыгнул, взметнув в воздухе обвисшей шкурой и опять провалился.

Выкатившись из тайги, сестра оставила мне санки и дальше побежала к деревне не по дороге, а, утопая в снегу, напрямик. Добравшись до санок, я повторила Валькин манёвр и, обогнав её на несколько метров, тоже оставила санки и побежала дальше так. Медведь не отставал! Его тяжёлое «уханье» слышалось за спиной. Вот и утоптанная тропинка около плетня. Но и медведю здесь бежать будет легче! Но в тот момент мы об этом не думали, да и вообще не думали, а только бежали! Вбежав в дом, захлопнули дверь перед самым носом у хищника, закрыли на щеколду и, бросив санки, взлетели на второй этаж. Через кухню в комнату и под кровать!

По чистой случайности на медведя никто не наткнулся и тот ушёл обратно. Мы никому об этой истории не рассказали, ведь ушли-то из дома без спроса.

А когда поехали по домам, крепко обнялись на прощание.

Не такая уж она и плохая. Ведь не бросила меня на растерзание чудовищу, — думала я, махая на прощание рукой.

Валька, прислонившись лбом к окну своего вагона, тоже махала. Тут к станции подошёл наш поезд, и мама потащила меня в вагон. Я увидела на щеке у Вальки слёзы и тут только заметила, что моё лицо давно уже мокрое. Нам впервые не хотелось расставаться. Есть пословица: «Друг познаётся в беде». А у нас получилось — сестра познаётся в беде.

С тех пор мы больше между собой не воевали.