Бабушка и её корова: доживем до понедельника?

Молодые годы бабушки

Раньше, в каждой избе в деревне, в городах реже, на стене висели отрывные календари. Туда записывали основные события. Кто-то отрывал страницы, а кто-то вел записи и хранил календарики. Видимо, они были предками современных файлов. Издревле, может, и благодаря календарям, появилась фраза "доживем до понедельника". В деревнях это каждый день понедельник по сути, но формально - дни недели для работы. Всё же выходной был один. Раньше надеялись, что с понедельника будет лучше, потому, к примеру, "начни учиться хорошо с понедельника" или "всё, с понедельника брошу пить - мужик сказал, мужик сделал!" (Вижу на ваших лицах улыбку или ухмылку)

БабНюра жила как и все: родилась, выросла, проработала всю жизнь дояркой, за это время вышла замуж, родила шестерых детей, вырастили, троим образование дали - выучили. Дети росли сыты и обуты.

Если в деревнях трудиться с утра до вечера, то голодным и в войну не будешь, потому что земля-матушка всегда рядом. А где земля, там и трава. Скотина траву любит, а зимой сено.

Скучать в деревнях не умеют, отдыхать некогда. Здоровье всегда отменное, но цена жизни тоже высокая - тяжелый труд сызмальства, ты не только учишься или работаешь, но еще у тебя есть двор и сады-огороды.

В городе - сады-огороды отдушина и рай, и то, в сезон. Раньше у них были свиньи (на продажу отдельно), пара коров, которые телились (мясо, кожа на обивку дверей дома, в бане, в сарае и в курятнике), овцы-козы.

Птицы тоже разные - куры, утки да гуси. Индюки не в каждом дворе - шибко шумная птица и прожорливей утки. А потом родился БАМ. Вся молодежь студенческая и молодые семьи ринулись за большим рублем

Теперь мало кто вернулся обратно в деревню, уже внуки там выросли. Лена со своим парнем и ее родная сестра как уехали длинный рубль заработать, так и остались там. Начинали с Тынды. К родителям не ездили, сами звали. Это ведь так кажется, что ты поедешь и будешь постоянно в отпуск к матери ездить, к отцу - домой. Но деньги управляют людьми, потому их засасывает, как болото. Как только умерли старики, так и не дождавшись детей и внуков (письма - это хорошо, по телефону в переговорных пунктах - если повезет (вспомните сериал "Родственнички", где показывают момент, когда командированный на север муж пытается дозвониться в переговорном пункте)), потом приехали и похоронили родителей, продали дом и забыли дорогу туда, откуда они родом. Не нужно осуждать, это жизнь, каждая семья, которая благополучная, она только внешне такая, а внутри семей даже родители могут не ведать, как живут их дети. Многое скрывается, держат друг друга деньгами, уговорами, обещаниями, или их объединяет природное сильно... Это как фантик с конфетой. Не всё то золото, что блестит. И без фантиков бывают вкусные карамельки - разноцветные и прозрачные. Хотелось бы всем, чтобы жизнь была как конфетка. Так и бабушка жила, как все, и достаток деревенский - это уже конфетка.

Но чужие дети быстро растут, а свои - вообще "раз и выросли". Один вырос и поехал на БАМ. Пока там устроится, обзаведется семьей, а жилье давали, перетянет младших. Так и вышло, что за короткое детство, а в деревнях оно заканчивается почти с рождения - труд, старший воспитывает младшего, младший подчиняется всем, взаимопомощь, работа с утра до вечера, потому к шестнадцати уже определяются будущие семьи, и как сладка была мечта "а поехали на БАМ, заработаем и вернемся". Не все вернулись. Но вернулись те, кого тянуло магнитом в родные края или просто знал свое время.

Старость не радость в деревне одинокому.

Старик упал со второго этажа сарая, где хранилось сено, упал на древко вил, и всё, инвалид. Дети присылали деньги на лечение, как могли, морально поддерживали. В сельсовет на переговоры он уже ходить не мог, старушка-жена приносила новости уже одна. Дед лежал и мучился от безделья, ведь он видел, как его старушка теперь за двоих работает. Переживал и за то, что пришлось бычка зарезать, а корову оставить надобно.

Коз и овец продали, гусей и уток давно перестали покупать, в свое время летели они на БАМ через знакомых, которые тоже не часто ездили. Так и выживали, продавая осенью водоплавающих.

И старушка давно не молодая, потому опустел двор, осталась Манька - любимица-старушка да курочки с петушком. Без них никак!

От переживаний дед в депрессию сильно впал, выйти уже не мог, и как-то тихонько умер во сне.

Проснулась бабка, а рядом уже не муж лежал.

Проплакала она, дети телеграммы выслали, кто смог, взял три дня для такого случая, и обратно.

Проплакала старушка, потому что увидела хоть детей, слезы радости и счастья матери.

Даже корова, которая чувствовала свою хозяйку, и всегда ходила за ней как котенок, приближалась к приезжим гостям, которые пугались ее - большую рогатую животинку.

Уехали дети, снова проплакала - теперь они уже приедут ее хоронить, как тындовские. А ведь когда-то с их матерью они были лучшими подругами, веселыми доярками-певуньями, в агитбригаде выступали, активные были. А теперь ни подруги, ни соседок, одна осталась.

Было восемь домов в переулке, и жилых изб осталось только два - ее да молодые купили дом соседки, злая была, хитрая, но всё же своя стала за эти годы. Тоже приезжая была.

Так, получается, на ее стороне только ее дом предпоследний от главной улицы да третий - их, "молодых", которые тоже пенсионеры уже. Охать стала часто. Ноги-то в деревнях - больное место у всех, да руки. У некоторых трясутся, но всё равно продолжают трудиться.

А корова тоже старая, она еще при жизни деда во дворе гуляла, спала где хотела, в сарай заходила только соль лизать да в тени в летний зной пряталась. Старушка совсем стала жить от понедельника до понедельника.

Пишет что-то в календаре, дни рождения детей, усопших родственников свечку ставит и блинчики испечет. Разговаривает с ними уже вслух, то с коровой советуется. Сядет на скамейку, а корова тут как тут. Тяжело дышит, морду на плечо бабушки положит, погладь, мол, глазищами своими умными поглядит благодарно, ресницы уже не такие пушистые и длинные, да и сама как будто меньше стала ростом. И бабушка села, и корова усадку дала.

В переговорный она уже ходить не может, ученики-тимуровцы бегают, новости записывают, читают. Хорошие были времена! Купят ей заварку, хлеб, сахаром она уже не пользовалась, дорого, а вот варенья еще варить могла. Даже в девяносто пять она содержала дом в чистоте, где не дотягивалась, это верх печей да шкафов, тоже постепенно умирало. Она уже не боялась старости, тоже пришла незаметно, не боялась и смерти.

Вот за свою Маньку она забеспокоилась, ведь кому нужна старая скотина? Не годная ни на что. Как и сама. Зато такой друг!

Была бы собака, выкрутилась бы, пригодилась, но корова - не собака. Сидит и гладит морду, слезу пустит:

- Ох ты, Маня, Маня! Ну как же ты без меня-то! Вот помру, никто и не узнает. А узнают, так когда еще. Ты мычи, ладно!

А сама думает, помрет Манька, без нее совсем плохи дела будут. Какая да родная душа - одинокая.

Тимуровцы прибегут проверить, да она много не просит, просить не бегать, ведь у них уроки да у самих хозяйство, пусть родителям помогают. И детишки послушно перестали бегать. "Доживем до понедельника?" Милявша-фельшер, надо сказать, посещала ее по графику. Но старушка и ей сказала, чтобы не приходила, потому что очень трудно ее ждать, а ожидание в старости - трата жизненного времени, лишние переживания и хлопоты. Хотя гости и не просят от нее и не ждут приглашения за стол, но какая женщина поступит иначе.

Затвердевшие конфеты, которые хранятся для такого случая, печенья с крошками из чулана вынесет. Самовар поставит и радуется, что не одна сегодня чаевничать будет. Мелкими шажками она до колодца дойдет, воды наберет, так и движение получается. А за калитку выйти боится, особенно после дождя - слякоть, склизко, галоши резиновые не надежные "товарищи".

Петух-старик уже не взлетает, но всё еще добросовестно поет. Теперь он первым кукарекает, а по молодости начинал последним.

Маньку ветеринар определил как "долго не проживет, готовьтесь".

Еще сильней забеспокоилась старушка. Манечка, как и старушка, тоже передвигалась еле-еле.

- Ну, что, Манюшенька, доживем до понедельника-то? Айда, я тебе сейчас воды принесу. Схожу к колодцу.

На обратном пути ведро выронила.

Нет больше Мани... Как так!

Ну вот только же стояла и СМОТРЕЛА на меня... Неужели нет больше подруги?

Нужен ветеринар. Соседей нет. Заброшенные дома уже давно посерели да побурели. В солнечные дни комнаты были освещены и видны были запыленная мебель, обвисшие от времени посеревшие белые занавесочки.

"Вот, Галя (Миля, Дуся, Феня, Филия), к вам и я скоро приду!" Плакать что-то не получалось. То ли выплакала все слезы, то ли перед смертью в другом формате живет человек, но о себе плакать совсем не хочется.

"Нужно к ветеринару. Вот сейчас переоденусь, платок для улицы повяжу, палку возьму, и попробую до главной дойти. А там люди ходят. Увидят, подойдут, попрошу до ветеринара дойти, это не далеко, через три дома на главной улице. Но это как сказать. Если для молодых да здоровых это пустяк, да еще по пути, то для больных, старых и инвалидов - это большая нагрузка и огромное расстояние. Села на дорожку на скамейку у входа, как они с дедом делали, прежде чем в люди выйти или в город съездить. ...

А тимуровцы уже не ходят, их родители иногда по пути заворачивали в ее полупустой переулок, всё же человек старый, об этом знают в деревне, а потому незаметно пройдут, поглядят. А то и зайдут, если запланируют. Как раз ветеринар посмотрела записи, увидела заметку про Маньку.

"Нужно проведать старушку, продукты куплю - хайер будет, да и вдруг корова уже не жилец на этой земле. "Дожила до понедельника", - увидела она запись в календаре "Сходить к ветеринару в понедельник". СССР - 13.02.25


2024.14.04