Из жизни одной девушки

Все имена и фамилии вымышлены, а совпадения - случайны.

Первым мужчиной Нонны стал её однокурсник, неприятный парень, который воспользовался наивной девушкой и, напоив, сделал её женщиной, а потом бросил. Разрыв этих, первых в её жизни, отношений Нонна пережила крайне тяжело. Без нервного срыва не обошлось.
Она была симпатичной, с красивыми, длинными волосами, очень хорошей фигурой, знала об этом, и понимала то, что дело не в её внешнем виде. Подумав, что у неё что-то не так в сексуальной сфере, она заинтересовалась техникой интимных отношений между полами, и принялась изучать этот вопрос, читая специальные книги, например, Либиха и Кона. Там было написано о том, как целоваться, правильно ласкать, получать максимум удовольствия и доставлять это удовольствие партнёру. Усвоила множество всяких приёмчиков, повышающих это удовольствие… Читала, смотрела, но книга не даёт того, что может дать практика, и чтобы этому научиться, Нонна даже нашла себе мужичонку-тренажёр, так называемого «секс-инструктора», страшненького женатика-бабника, на котором она отрабатывала всё прочитанное на практике. Кончилось это плохо. Мужичок этот ей изменил, а она, бедняга, в него, зачем-то, влюбилась и снова страдала. Нонна не имела понятия о жизни, о том, что действительно важно в отношениях между мужчиной и женщиной, как потенциальными супругами. Но она считала, что всё дело именно в сексе, так как её бросали именно после него. Конечно же, этот аспект тоже имеет значение, но не только в этом дело. А если и в этом, то надо ещё и понимать то, в какой момент то или иное должно делаться, в какой последовательности, с какой длительностью, интенсивностью. Всё это имеет значение, и умеют это те, которые хорошо чувствуют партнёра. Например, легендарная Мэрилин Монро, которую называли «секс-страдивариусом». А Нонна партнёра не чувствовала от слова «совсем», да ещё и брезговала до рвоты языком да пенисом партнёра. Из-за этих потрясений и состояния невроза, впечатлительная Нонна перестала влюбляться. Стала бояться снова пережить стресс и страдать.
Друзей у Нонны было мало. Она плохо сходилась с людьми, не умела общаться и не была интересным собеседником. И вот, на работе она подружилась с милой, скромной девушкой Анечкой, которая привела её в хорошую компанию бывших её однокурсников - весёлой, интеллигентной молодёжи, любившей посещать один сельский православный храм, где служил симпатичный батюшка, которого они все любили и уважали. И стала Нонна вместе с этой Анечкой регулярно ездить в тот посёлок на берегу реки, где и находилась, облюбованная ими, церковь. Всеми любимого батюшку звали отец Георгий. Он был забавным, носатым и лопоухим мужиком лет пятидесяти, бородатым и длинноволосым, с толстым пузом, про которое он говорил: «Попам аналой нужен!», любил выпить и закусить, любил молодёжь, весёлые сборища и праздники. Вместе с этими ребятами он часто весело проводил время. Нонна не раз бывала в этой гоп-компании в разных местах. В гостях у регента, например, они освободили от подставки глобус и принялись его перекидывать, как мяч, а одного невысокого, худого юношу отец Георгий поднял на за подмышки, как будто пушинку, и принялся раскачивать его, подобно маятнику, а все смеялись. Так Нонна познакомилась с этим молодым человеком. Звали его странно - Ларион Светозар. Они с друзьями часто собирались у этого Лариона дома с батюшкой и без батюшки, так как ему нравилось устраивать у себя весёлые сборища, он любил приглашать гостей в отдельную двухкомнатную(!) квартиру высотного дома в Алтуфьево, где он жил один. Мать Лариона жила в другом городе. Она была ещё достаточно молодой, но тихой, молчаливой и очень скромно одетой женщиной. У неё была гладкая причёска, ни грамма макияжа и обувь на тонкой подошве. Лишь однажды она приехала, и Лара (как его часто звали) познакомил её с Нонной, как со своей подругой. Это было так неожиданно, что Нонна удивилась. Она не рассматривала Лару как потенциального жениха. Чья это квартира, где он жил, было неизвестно. Якобы, дядина. А где тогда этот дядя?..
Нонна была ярко выраженным интровертом, и не была влюблена в Лариона Светозара. Он даже был ей не особенно приятен физически. Его тело было не спортивным, слабым. Девушке не нужны были его прикосновения, она считала его просто приятелем, хотя сразу отметила то, что этот Лариоша со странностями. Несмотря на то, что он был очень уж он повёрнут на православии, в храме он стоял странно. Часто оборачивался и рассматривал прихожан, как полицейский или надсмотрщик оглядывает заключённых. Следил за тем, кто и как молится. Особенно часто он журил Нонну, которая постоянно выскальзывала из храма на свежий воздух. Он даже выходил за ней и возвращал девушку назад, в церковь, и ей приходилось убегать подальше от храма и прятаться так, чтобы господин Светозар не мог её найти. Нонну это раздражало, так как она спокойно относилась к вере и церкви. Как друг, Лариоша тоже не был ей нужен, тем более, что Нонна подозревала его в том, что он не просто так набивается ей в друзья, а, на самом-то деле, с миссионерской целью - хочет затащить её в церковный приход и сделать её прихожанкой православного храма, а ей было тяжело там находиться, особенно долго. Ларион Светозар регулярно ходил в церковь, и постоянно поучал Нонну тому, как ей следует жить, что носить, как разговаривать, что есть, куда ходить, и вскоре привёл её в церковь, где этот его духовник, отец Георгий её окрестил. Нонна не была против отца Георгия, но, несмотря на его обаяние, вообще не хотела ходить в церковь, тем более часто. Ей было там скучновато из-за непонятного языка, на коем ведётся служба, а самое главное – это то, что Нонна не просто не любила длительные стояния на всяких службах или молебнах, но ей это было тяжело физически. Нонна испытывала нестерпимую боль в ногах от длительного стояния, так как, несмотря на хорошую фигуру, её стройные, красивые ноги были плохими. Сильное плоскостопие с деформацией пальцев и всей стопы, из-за чего она не могла носить обувь на высоком каблуке, могла ходить только в кроссовках, и девушка испытывала сильные мучения, когда ей приходилось долго стоять. Каждый раз, стоя на больных ногах, Нонна маялась и думала: «И это что, ещё не всё?! Ещё будут молитвы?! Опять молятся?! Да сколько ж можно?! Как же затянуто! Когда же это всё закончится?! Как же ноги-то болят!..» Ей очень хотелось сесть и поднять ноги на стол, по-американски, что она не раз и проделывала, будучи дома наедине с собой.
И когда священник в конце молебна начинал обрызгивать всех святой водой, усталая от этой пытки до изнеможения, девушка воспринимала это как освежающий дождик после утомительной духоты и освобождение от мучений.
Поэтому она убегала из храма при первой же возможности и там, где её не смог бы найти неугомонный Ларион, садилась прямо на землю, вытянув вперёд свои несчастные больные ноги и оглаживала их, массируя ноющие стопы. В таком положении Нонна дожидалась окончания службы, а заодно и своего Лариосика, как она, читавшая Булгакова, его называла. Ей многое в нём было непонятно. Он был глубоко верующим человеком, даже делал замечания тем молодым и влюблённым друг в друга, прихожанам, которые лизались при всех, а сам-то…
Наблюдая за верующими людьми из прихода отца Георгия, Нонна удивлялась тому, что там присутствует явное блядство. И Ларик не составлял исключения. Более того, он в этом вопросе перещеголял всех тех, кому делал замечания, чем здорово их доставал. Вокруг него всё время ошивались разные девицы, и он ходил то с одной, то с другой и даже давал этим девушкам ключи от своей квартиры. Но все они оказывались забракованы как-то странно быстро. Потом эти девчата возвращали ему ключи с расстроенными лицами. Нонна дважды была тому свидетелем. А потом она случайно услышала разговор, когда этот молодец говорил какому-то мелкому, весёлому мужичку об одной из девушек: «Понимаешь, между нами уже почти всё было, но я что-то, не готов к серьёзным отношениям, и теперь не знаю, что с ней делать, я её даже боюсь…» Нонне этот разговор крайне не понравился, но её удивило то, что этот щуплый, как подросток, молодой человек вообще пользуется таким уж большим успехом у девушек. Что в нём особенного, она не видела.
В армию Лариона не взяли. По его версии, из-за того, что он удачно закосил под психа. Но психиатров же не обманешь! Их там, во-первых, целый консилиум, который весь из пришлых, и там физически не подмажешь. Во-вторых, притвориться психически-больным невозможно, так как психическое заболевание кроме поведения влияет на глаза (радужку и зрачки, наверняка), состояние кожи, лицо, мимику, тело, походку и пластику больного. Ни у кого ещё не получалось это имитировать. Но до Нонны это дошло не сразу, а лишь через несколько лет. Внутренний голос Нонны, конечно же, не молчал, а красноречиво предупреждал её держаться от этого человека подальше, но кто и когда слушается своего внутреннего голоса...
С самого-то первого взгляда, этот невзрачный паренёк Нонне не понравился на подсознательном уровне. Он был, вроде бы, ничего, довольно миленький, типичный интеллигент, с рыжеватой бородкой и причёской как у Иисуса Христа, несмотря на раннюю плешь на затылке, не высок, узок в плечах, с непородистыми ушами без мочек. Под бородой и волосами Ларион Светозар прятал некрасивый, скошенный череп и куцую нижнюю челюсть, почти без подбородка, из-за чего он напоминал крысу. Кроссовки были ему великоваты, и он обматывал шнурок вокруг щиколотки, что бы обувка лучше держалась. Увидев это впервые, Нонна была шокирована и подумала: «Каков мерзавец!».
И вдруг этот Лариосик, несмотря на то, что умная девушка Римма, давно уже пытавшаяся выбраться из, так называемой, «френд-зоны», его всячески опекала, обратил более пристальное внимание на Нонну и стал её, что называется, «окучивать», подбираясь к ней всё ближе, как акула, наворачивающая круги вокруг своей жертвы. Звонил часто, приглашал в поездки, на интересные встречи, но чаще всего – в храмы да монастыри…
Однажды Нонна и Ларёк (одно из прозвищ Лариона) вдвоём поехали в Троице-Сергиеву Лавру, причём, тогда она ещё не догадывалась о том, что тот влюблён в неё. До неё всегда доходило долго. Нонна ещё не забыла о предыдущих отношениях, и в Лариона влюблена не была, но ей было приятно повсюду с ним ходить. И вот, в трапезном храме Лавры к Святозару подошла старушка и в стихах ему сказала о том, что он, якобы, какой-то «избранник Божий» и что-то там ещё, после чего тот бухнулся на колени и положил земной поклон (это когда кверху задом да лбом об пол). Нонна удивилась: «Слишком он ловко крестится и кладёт земные поклоны… как будто бы с детства в церквях зависает…» и спросила у него:
- Что она тебе сказала?
У парня блестели слёзы в вытаращенных глазах от восторга и счастья, но он не стал рассказывать Нонне и солгал (скорее всего), что не разобрал того, что сказала ему эта старушка. Вероятно, это стало его святой тайной. Задетая тем, что он ей не сказал правду, Нонна, саркастически ухмыльнувшись, пренебрежительно хмыкнула и с деланным равнодушием пожала плечиками, дескать, не хочешь – не говори, мне по большому счёту пофиг на это и на тебя.
После службы они, наконец-таки, вышли из монастыря на свежий воздух, Нонна сняла с джинсов подобие юбки, сдёрнула с головы платок и встряхнула головой, как лошадка. Она глубоко вздохнула и потянулась, растопырив руки. Молодые люди поднялись на какой-то пригорок, где, уселись на тот самый, универсальный заменитель юбки Нонны. Она достала термос с чаем, бананы, варёную картошку, курицу, бутерброды и блины с мясом (даже если и день был постный, то в путешествиях не постятся), и Ларик прочёл молитву, а потом оголодавшие ребята принялись трапезничать. Была весна, воздух чистый… А на свежем воздухе хорошо естся. Нонна вытянула вперёд свои длинные ноги, и ей было хорошо. Царапнуло только одно: «Что это за книга у тебя? - спросил Ларион Святозар (она читала мемуары Казановы), - Зря ты это читаешь. Я тебе составлю список книг, которые ты должна будешь прочесть. А такое не читай, выброси, а лучше – сожги, чтобы этот разврат ещё в чьи-то руки не попал!» Но девушка не обратила на это особого внимания, а список, который он ей дал, она даже не смотрела – бросила куда-то и благополучно о нём забыла.
Были и другие поездки, и всё это нравилось Нонне. Она любила весёлые компании и с радостью бы поменялась местами с Риммой, потому что, в отличии от неё, Нонне было очень даже комфортно в этой самой «френд-зоне».
Тёплыми летними вечерами Нонна и такие же молодые ребята сидели у костра, пели песни, смеялись, и вдруг Лариоша тихонько ей предложил: «Давай побегаем в поле!». Нонне это предложение показалось странным, так как бегать надо по гладкой поверхности, а не в темноте по ухабам, отказалась, так как у неё ещё и туфли были на небольших каблучках, в которых она еле ходила из-за своих шишек, и боялась подвернуть ногу. Тогда они продолжили сидеть рядышком.
Юноша и девушка, молча, сидели у костра вместе с другими ребятами, которые, весело переговариваясь, жарили сосиски с помидорами, хлеб, пекли картошку да яблоки и пили пиво. Ларион с нежностью глядел на девушку, её аккуратненькое розовое ушко идеальной формы с жемчужной серёжкой и высокую белую шейку. Нонне и Лариону разговаривать не хотелось. Нравилось именно так, молча, сидеть, соприкасаясь плечами. Всё, что Ларион позволял себе по отношению к Нонне, так это взять её под руку, а однажды, когда они оставались вдвоём, и в темноте смотрели фильмы, лёг на софу так, чтобы его голова была рядом с её коленями. И продолжалось всё это ненавязчивое ухаживание довольно-таки долго. Нонне нравилось то, как уважительно он с ней себя вёл, и то, что он постоянно был рядом с ней.
Умная Римма, имевшая статус лучшего друга Лариосика, часто брала на себя организацию этих его любимых квартирных мероприятий, в том числе и застолья, а другие девушки помогали ей и были у неё на подхвате. Нонне это тоже нравилось, лишь бы ничего не организовывать и не готовить самой. Во-первых, она, не верила в то, что путь к сердцу мужчины ведёт через желудок, а во-вторых была абсолютно равнодушна к Лариону Светозару и держала его при себе, непонятно, зачем, просто от скуки. Она перестала обращать внимание на эту Римму, не спускавшую взгляда не доенной коровы с этого парня и самозабвенно, со всех сторон его опекавшую. «Ради Бога, если ей охота, пусть извращается, как хочет…» - думала Нонна, с волчьим аппетитом поедая фруктовый плов, приготовленный Риммой и запивая его её же самодельным квасом.
Придя к Нонне в гости, Ларион познакомился с её родителями, и, когда он ушёл, мать сказала дочери:
- Какой-то он у тебя прибабахнутый!.. Что он несёт?! Ты не могла, что ли, кого посолиднее найти?
Отец посмеивался:
- Карманный Исусик! Замухрышка такой… А за эти шнурки его, обмотанные вокруг щиколотки, его надо к стенке поставить да расстрелять!
- Федя! – восклицала мать Нонны, - разве можно так шутить по-идиотски, да ещё и при ребёнке!
И Нонне стало стыдно из-за того, что она притащила в свой дом какого-то шибзика. Этот Ларион действительно был, мягко говоря, странноватый. Он, почему-то любил играть в мячик, не в футбол, волейбол или баскетбол, а по-стариковски или по-детски – просто друг другу перебрасывая лёгкий надувной мяч. И они с Нонной часто так играли, бросая и ловя этот большой красный мяч. А ещё этот Лара любил играть в догонялки. Нонна бегала плохо, была неспортивна и подвижные игры не любила, но побегать иногда была не против для коммуникабельности. Нонне было приятно то, что Ларчик (ещё одно из прозвищ Лариона) уделял ей внимание, и что он к ней не равнодушен, но не более того. Он ей не нравился и не волновал её, как мужчина, разве что, совсем немного. Кроме того, она понимала то, что этот юноша, вроде, как умён, достаточно культурен и даже патологически (аж до неприличия) начитан.
Посмотрев на Лару глазами своих родителей, Нонна мрачно ответила: «Этот тип мне вообще никто, он меня просто проводил. Не приятель даже, а так…», что, в общем-то, было чистой правдой.
Нонна часто бывала у Ларисы (ещё одно прозвище Лариона) в гостях и даже иногда без других ребят. И он по-прежнему её не касался. Разве что, брал за руку, чтобы помочь подняться или спуститься по лестнице, когда ночами ребята выходили на крышу, смотрели на засыпающий город, и он читал ей стихи собственного сочинения. Конечно, это была далеко не поэзия, а умение рифмовать, но, всё равно, Нонне это было приятно – стихи, прогулки под луной, костры, интересные поездки… красота! И всё между ними было целомудренно. Никаких поползновений со стороны юноши не было, и Нонне это нравилось, так как она его не хотела и, находясь рядом с ним, расслабленно молчала, ещё и потому, чтоб не прослыть глупой и не потерять к себе уважение, доверие и расположение. Да и Римма эта поглядывала на неё по-полицейски пристально, и девушка ощущала себя под рентгеновским лучом. Нонна побаивалась этой девицы. От неё исходила какая-то угроза. А отец у неё и вовсе оказался горбуном. Страшный и злющий был старикашка.
Но, вообще-то, эта Римма была умна и очень способна. Недавно она закончила МАИ, где учиться крайне сложно, говорила по-английски, по-французски, хорошо готовила, играла на фортепиано и прекрасно пела. Нонна не умела ничего из перечисленного. Пела она, правда, неплохо, но у Риммы был поставленный, певческий голос, и она пела в церкви на клиросе. Зато Нонна умела красиво двигаться под музыку, а Римма была полновата и танцевать, похоже, не умела совсем, но зато она умела много того, что было более важно. Например, пекла пироги. Нонне, правда, её пироги не нравились, но Ларион ел их с большим аппетитом, а Нонна не то, что ни одного пирога не испекла ни разу в жизни, но и готовить совсем не умела, и в этом смысле, да и в остальном Нонне было очень далеко до Риммы.
И вот, Лара попросил Нонну помочь подготовить его квартиру к ремонту – сделать генеральную уборку и упаковать вещи. И тогда Нонне показалось, что дело уже идёт к тому, что Ларион сделает ей предложение, и она не знала, что ему ответить и что с этим делать. Нонна не знала, годен ли он для брака, и надо ли это вообще. Замуж-то ей давно уж хотелось, но не за него же!.. Ей был нужен нормальный муж - сильный, рослый, крупный молодой мужчина, который бы неплохо зарабатывал и при этом был бы ещё и отличным любовником, но где найти такого, она не знала. А Лариосик… Секса, может быть, ей и хотелось, но, опять же, с ним – в меньшей степени, чем с кем-либо. Но за неимением ничего другого, можно было бы покувыркаться и с ним. Но будет ли он делать это с ней до брака?.. Ведь он же верующий, наверняка греха боится…
Нонна сожалела об их прежних отношениях, которые больше походили на дружбу (даже без флирта), чем на любовь. К тому, что отношения будут развиваться, девушка готова не была. Итак, из-за того, как Ларион её уже давно «пасёт», а теперь, вот, ещё и приглашает убрать квартиру, Нонна и подумала о том, что он собирается делать ей предложение, и решила ему ответить: «Я подумаю», чтоб не обидеть. От этой мысли ей стало легче, так как думать она может, сколько угодно.
Нонна захватила косынку, линялую футболку и старые джинсы, всякие тряпки, моющие средства, щётки и прочее для уборки и отправилась к нему. Пока девушка ехала со всем этим(!) в Алтуфьево(!) из Ясенево(!), то думала о том, что ей будет жаль их отношений, когда просто вместе. Нонне хотелось, чтобы всё оставалось так, как сейчас - чтобы проводить время с Ларой, но так, чтобы он в церковь её не тащил, не собирался спать с ней или на ней жениться…
Нонна трудилась, готовя квартиру Ларчика к ремонту, целый день, с раннего утра и до позднего вечера одна, причём Лариосик, запустив утром её в квартиру, ушёл на работу, а когда вернулся, то ей даже и не подумал помогать, а только руководил процессом, показывал ей, как лучше увязывать книги, что в какую коробку упаковывать, как накрывать мебель полиэтиленовой плёнкой и обматывать скотчем или специальной плёнкой, но ей тогда в голову не пришло обратить на это внимание.
Молодая, физически здоровая, полная сил, девушка навела порядок быстро, весело и почти не устала, так как энергии у неё было ещё достаточно, чтобы весь день трудиться и не сильно устать. Разве что, ноги побаливали. Было поздно, и парень оставил девушку ночевать. Она и раньше-то у него пару раз ночевала. Они спали в разных комнатах, так что, Нонна не боялась оставаться у Ларисы на ночь. И вот, они ужинали курицей гриль с зелёным горошком, а потом пили чай, сидя на диване его большой кухни. Ларёк вдруг закурил. Никогда ещё Нонна не видела его курящим. Потом на Ларька напало игривое настроение, и он кинул в Нонну спичечным коробком, а она кинула им в него. Ребята стали, шутя, перебрасывать этот коробок, и Ларион кинул его прямо Нонне в лицо. Это оказалось довольно-таки больно, так как уголок коробка угодил девушке в верхнее веко. Ещё бы чуть-чуть и в глаз, от чего Нонна аж побледнела от ужаса. Она сердито выбросила коробок в окно, и тогда Лариоша вдруг принялся, шутя, её тормошить, они стали бороться, а затем он вдруг, навалившись на Нонну, начал целовать её, а его шаловливые ручонки вдруг полезли ей под бельё, и она подумала, что вот-вот сейчас всё это и произойдёт. Ей не очень-то этого хотелось, но она решила ему отдаться, получить удовольствие – «живём-то всего один раз… да и молодость проходит, уходит и красота, гладкость кожи и упругость тела…»
Как уже написано, когда Нонну бросил однокурсник, она в отчаянии кинулась просматривать всякую литературу по технике секса, изучать позы, движения, ласки всякие, и даже потренировалась на живом человеке... И, несмотря на то, что Ларчик этот ей и не нравился, и она не хотела его, но всё же решила попробовать техничный секс на практике, и, таким образом, «закрепить» свои знания в этом вопросе. Решила, зачем-то, показать этому юноше, так называемый, «красивый секс». И вот, принялась она извиваться в его объятиях, крутиться, как мартышка. Её нежные губы ласкали его лицо, шею, грудь, а мягкие её руки так и заструились по нему, как весёлые змейки, ероша его редкие волосы, оглаживая его уши, спину, ягодицы…
Однако Нонна заметила то, что не в коня корм – Ларион, похоже, вдруг пошёл на попятный, зажался, избегает глубокого поцелуя в губы (с языком), также, как и она когда-то, в её первых отношениях. А ещё Ларёк оказался не очень-то искушённым в любовных играх. Запах от него был не тот, тело его было другим. Не таким сладким, как ей бы хотелось. Оно не было гибким и податливым, а как из твёрдой резины, почти пластмассы, даже каким-то деревянным, совсем чужим. Руки у парня были холодные и влажные, а пальцы толстые, твёрдые, неловкие, ласки не изобретательные, не доставляющие удовольствия, разве что, щекотку или боль. Он подержал её за соски, просунул палец в её устье… Начитавшись книжек по технике секса и потренировавшись на мужичке, Нонна считала, что знает о сексе всё, но что-то пошло не так…
Вдруг Лара остановился и пересел в кресло. Нонна, раскрасневшаяся, возбуждённая с тихим: «ух!» запустила руки в волосы и убрала их с лица дрожащей рукой. Ларион тоже, застегнув и поправил на себе одежду, почти синхронно закинул свои длинные волосы назад, и Нонна увидела его безобразное ухо без мочки. Она тоже машинально привела в порядок свою одежду, краснея от стыда, потому что свет так и не был выключен. Одна пуговица оторвалась и куда-то закатилась. А Ларик снова закурил очередную свою дешёвую, вонючую сигарету и вдруг произнёс:
- Вспомнил строгий взгляд отца Георгия и представил себе то, что он на это мог бы сказать…
«Вот это поворот!» - подумала Нонна, не ожидавшая услышать такое в самый разгар, так называемой, «прелюдии». Если бы во время любовных игр, её рука не нащупала его твёрдый, поднявшийся уд, то она бы подумала, что у парня просто не встало, вот он и вспомнил про нравственность, но это же было не так! И Нонна не понимала, в чём дело: «Зачем тогда было это затевать… лезть под бюстгальтер, в трусы, даже совать палец мне в одно место?!. Может быть, этим своим пальцем он обнаружил то, что я не девушка, и это его огорчило? А вдруг от меня плохо пахнет?.. Не дай, Бог, если изо рта… Или ему не нравится женская инициативность в любовной игре...» Выяснить это с ним у неё не хватило душевных сил, и они, молча, разошлись по комнатам. Нонна расстелила постель и пошла в ванную, принять душ, специально не закрыв за собой дверь, но он к ней так и не вошёл. Проходя мимо комнаты Лариона, Нонна тихонько туда заглянула и увидела то, как тот стоит на коленях перед иконами и молится. Кроме того, она заметила и то, что его широкая постель призывно расстелена, а на углу её лежит, явно приготовленная для вытирания интимных мест после секса, белая тряпка.
«Значит, он, всё-таки, собирался… и что-то ему помешало доделать дело до конца. Неужели я ему не понравилась?..» - в смятении думала Нонна, и ей было это крайне неприятно. Она понуро побрела в другую комнату, где долго не могла заснуть. В квартире стояла тишина. Из комнаты Ларисы не было слышно ни звука. Нонна чувствовала то, что он тоже не спит, хоть и старательно притворяется спящим. Она поняла то, что парень странный, если не сказать – с придурью. Она снова прислушалась. Вдруг придёт… Но он так и не пришёл. «Никогда ещё от меня не отказывались во время секса!» - огорчённо думала девушка, лёжа в темноте.
Первой мыслью было выйти на крышу или балкон, и оттуда броситься вниз – так ей было плохо. Не из-за полоумного Лариона, конечно, к которому, по большому счёту, она была равнодушна, а из-за своей женской несостоятельности. «Раз отпугнула мужчину, то значит, что-то со мной не так…» - думала она с горечью. И Нонна бы непременно так и поступила – выбросилась бы с крыши. Но ей стало жалко маму, и очень хотелось жить. Тогда она подумала, было, одеться и ехать домой. Но денег на такси не было, а метро закрылось. Потом у Нонны появилась мысль прогуляться по ночной Москве пешком, как она не раз делала, но вспомнила о том, какое громадное расстояние от него до неё. Конечно, она собиралась идти до открытия метро, а там и доехать, но её тело после генеральной уборки, всё ж-таки, устало, болели мышцы, шишки её у больших пальцев стоп, и сил уже не было, а утром надо было идти на работу в тесных лодочках. Спала она плохо. Будильником послужил приход маляров. Нонна еле проснулась, вся разбитая. В квартиру вошли весёлые, толстые бабы, и сказали скабрёзность типа: «Чего это они спят в разных комнатах?» и заржали. Нонне стало неудобно, пришлось быстро одеваться и собираться. Она причесала и уложила волосы, почистила пальцем зубы, кое-как подкрасила ресницы и губы, проверила сумку и оглядела квартиру, боясь что-нибудь забыть, а сама лихорадочно соображала: «Да что же это такое, наконец?! Ничего не понимаю…», но так ничего и не пришло ей в голову. Пора было бежать на работу. Спускаясь вниз, она захотела, было, поплакать, но вспомнив о накрашенных глазах, реветь не стала.
До метро Нонна шла, не разгибаясь, прижимая руки к животу и втянув голову в плечи, пока не увидела своё отражение в витрине. Ужаснувшись своему виду, она резко выпрямилась, отвела назад плечи, подняла подбородок и дальше пошла уже нормальной походкой. Она ехала на работу более полутора часа, не позавтракав, не попив кофе, голодная и не выспавшаяся. Этот тяжёлый рабочий день она еле перенесла. Всё утро боялась где-нибудь напортачить, чтоб не получить нагоняй, и была напряжена до трясучки. Пообедав и выпив два стакана кофе, Нонна почувствовала себя лучше, но ей так хотелось спать, что она, после работы, доехав, наконец, до дома, выжатая, как лимон, с радостью обнаружив то, что родители уже уехали на дачу, напилась чаю, рано улеглась и моментально заснула. Пережив стресс, что было вредно для её психики, она должна была, хоть как-то восстановиться, и у неё была потребность, как следует, поспать, и спала она очень долго.
Проснувшись на следующий день, в субботу, в два часа дня, Нонна слегка успокоилась, занялась собой и своей одеждой, поэтому обнаружила то, что в ту ночь у неё оторвалась от одежды пуговка, а без неё никак, так как заменить похожей получится вряд ли. Тогда она пришила на то место пуговку с самого низа блузки, а в низ - другую пуговицу, чтобы не было заметно. Потом она собиралась прийти к «Ларисе» и найти её, если, конечно, получится, но у неё уже не было ключа, так как Ларик ещё раньше их неудачного свидания, отдал его малярам, а после этого случая Нонну в ту квартиру уже не приглашали, а она постеснялась сказать об этом Ларе. В результате, девушка так и осталась без пуговицы.
Ларион какое-то время не звонил, но она не придала этому значения, так как, по большому счёту, не питала к нему никаких чувств. Да и куда этому Ларьку теперь её было приглашать, если там шёл ремонт, а он на это время поселился в бытовке для бригады рабочих, восстанавливающих храм, и замаливал там свои грехи. Нонна туда, естественно, не приезжала и уже ни на что не надеялась. Решив, что между ними с всё кончено, Нонна не расстроилась, хотя у неё после этого был неприятный осадок, и ей было тревожно из-за того, что она не понимает причины разрыва и жаль того, что теперь она снова будет постоянно ходить одна, никому не нужная, от чего ей было не хорошо и стыдно. От пережитого унижения она сначала ничего не ела, а потом купила себе большой, дорогущий торт.
Но вдруг «этот странный» Лариоша позвонил и, как ни в чём не бывало, даже не подумав извиниться, позвал Нонну в церковь. Она так растерялась и смутилась, что не нашлась, что ему ответить и обещала приехать. Голос у неё был испуганный и очень тихий. Она не знала, что и думать. Торт, который она купила себе в утешение, нечаянно совпал с днём рождения бабушки, о котором из-за стресса Нонна позабыла, и его радостно съели домочадцы и гости. «Какая наша Нонна умница! Какой вкусный торт бабушке купила!» - говорила её мать гостям с гордостью за дочь.
Нонна приехала в церковь и с удивлением заметила то, что «жених» продолжал вести себя с ней так же, как и раньше, словно бы, между ними ничего не произошло. Она постеснялась выяснять, что случилось на их последнем свидании, хотя ей очень хотелось об этом поговорить, обсудить произошедшее и выяснить его причину. Но она предпочла забыть о том странном случае. Правда, Ларион слегка изменился. Чем – Нонна понять не могла, но что-то в нём было не то, что-то её в нём ещё больше, чем прежде, настораживало.
Вечерами молодые люди, как обычно, устраивали гулянку. На то и молодость, чтоб грешить. Ребята купались, разжигали костёр, жарили шашлык, пекли картошку, пили вино или пиво, а иногда и что покрепче да пели озорные песни под гитару. Было весело. Молодая жизнь кипела и бурлила… Ларион снова подсел к Нонне впритирку и молчал, посапывая, а девушка так вся и напряглась. Разве что, ближе к концу вечера на природе более-менее расковалась, а этот странный Лара обнял Нонну за талию и прижал к себе. Это её немного успокоило, и она, почувствовав голод, принялась поглощать всё, что было перед ней на импровизированном «столе», который, кроме Риммы, порой готовили и взрослые члены церковной «общины». Они тоже любили вечерами отдохнуть в весёлой компании. «Не всё же время лбом об пол биться (их любимое занятие) да попам ручки целовать…» - мысленно комментировала это Нонна. Бывало, они ставили самовар, чаёвничали и тоже иногда пели песни, но не долго. Одну-две песни споют и замолчат. Сидят, чаи гоняют, молча. Усталые… Всё-таки, возраст за сорок пять-пятьдесят.
Второй раз Лара и Нонна оказались наедине друг с другом уже у неё дома, когда её родители и бабушка были на даче. Влюблённые купили всякие вкусности к чаю, а также, мягчайший, ещё горячий, ноздреватый хлеб и жирное топлёное молоко (Нонна этим спасалась от своего неумения готовить). Когда они шли из магазина, попали под начавшийся дождь и прибежали к Нонне домой, взявшись за руки, весело смеясь и резво перепрыгивая через лужи. Ребята пили молоко с мягким хлебом и смотрели фильм на большом экране новой плазменной панели. Но вот, Ларион вдруг снова набросился на девушку. Та сначала вся сжалась, но под его неумелыми ласками стала понемногу расслабляться, хотя в этот раз постаралась быть гораздо пассивнее, а не проявлять инициативу, думая: «Вдруг ему не понравилось именно эта моя активность!..» И Нонна даже рада была этому, так как ей было совершенно неохота ласкать и «облизывать этого мальчишку», как она выражалась. Она уже не пыталась просунуть язык ему в рот, что тоже радовало, так как она сама терпеть этого не могла. Они скатились с дивана вместе с подстилкой типа пледа, и оказались на полу. Нонна думала, что вот, сейчас-то уж точно это, наконец-таки, произойдёт. Она чувствовала его напрягшийся уд у себя на животе, покраснела, задышала, принимая его ласки и поцелуи кротко, разве что, слегка обнимая его умеренно и нежно…
Но Ларик вдруг снова резко остановился, встал с пола и ушёл на балкон. Там он долго стоял и курил. Бедная Нонна забралась с ногами на диван и легла в позе зародыша. «Что же опять не так?» - думала девушка, скрючившись калачиком, как маленький лис. Когда он снова вошёл в комнату, то сказал ей: «Между нами это не должно повторяться…» Поражённая этим заявлением, Нонна не нашлась, что ему на это ответить, и, молча, лежала на диване, всё так же, сжавшись в комочек-кукиш, подумав: «Это ужасно! Просто какой-то кошмар!..». Потом она вдруг задремала под монотонное бормотание телевизора, а когда проснулась, справедливо подумала о том, что в квартире одна, но тут же вздрогнула от неожиданности. Этот долбаный идиот, почему-то, не ушёл, а ещё находился в квартире, что её, опять же, удивило. Он мог бы уже десять раз уйти! Дверь-то захлопывалась, и тот прекрасно об этом знал. Они ещё обсуждали удобства и неудобства этого устройства. И вот, когда он, наконец-таки решил уходить, Нонна, зачем-то попросила его не рассказывать попу на исповеди о том, что это у него было именно с ней, хотя совсем не это хотела ему сказать. Он ответил, что будет говорить за себя, «а ты – как хочешь». Эта фраза так её взбесила, что она ошарашено открыла рот, да так ничего и не произнесла. В голове звенело, и Нонне было, почему-то, стыдно. Она вся сжалась и, молча, закрыла за ним дверь, забыв ею хлопнуть на весь дом. И как же она потом ругала себя за бестолковость! Ведь не она же была инициатором всего этого. «Он же сам ко мне полез! Ведь это он - инициатор, мужчина, всё-таки!.. Почему же тогда он мне-то это сказал?! Можно подумать, что не я пассивная сторона, а он!!!» - бесновалась Нонна, когда до неё, наконец-таки, дошло всё происшедшее. Ею не просто пренебрегли без видимых причин, да ещё и, в общем-то, унизили. И это было очень неприятно.
«Однако, во время любовных игр, прямо перед сексом он дважды с меня соскочил! Почему?! Что-то же его остановило! И что же, всё-таки со мной не так? Что на сей раз могло ему не понравиться? - думала Нонна и мучительно соображала, чем она могла оттолкнуть от себя парня во время близости, - Я как-то не так себя вела? Может быть запах от меня нехороший? Но я, вроде бы, моюсь каждое утро и подмышки дезодорантом обрабатываю, а иногда и перед сном… даже если я в туалет по маленькому пару раз сбегала, то, всё равно, запах не может быть настолько сильным и неприятным. Тем более, я подмылась на всякий случай… А вот, если у меня стало пахнуть изо рта, то это – просто натуральная катастрофа! Надо будет у мамы спросить, есть ли запах... Если есть, то я, хотя бы узнаю, почему меня все кидают, и по врачам побегу…»
После этого случая самооценка Нонны резко упала, и ей даже стало страшно. Её уже бросали после близости, а теперь – опять, но уже прямо во время близости, так и не закончив прелюдию. «Неужели со мной что-то не так!? - паниковала она. Посоветоваться с кем-то из опытных она не могла, так как стеснялась об этом рассказать. Значит, если он полезет ко мне в третий раз, то я дам ему по морде, буду визжать и яростно сопротивляться. Может быть, это ему понравится… Только что-то мне подсказывает, что третьего раза уже не будет…»
После этого случая Нонна почувствовала отчуждение со стороны Лариона, и это ей было неприятно. Он не звонил, телефон его не отвечал, и Нонна поняла то, что он заблокировал её номер. Она поняла то, что всё кончено, и уже не надеялась на то, что их отношения возобновятся, но ей до зуда хотелось узнать о том, что не понравилось в ней парню, потому что, как она ни ломала голову, ничего на ум не шло. Поэтому она приезжала к нему в церковь ещё и ещё, чтобы поговорить с глазу на глаз, но он то проходил мимо, то бросал отрывочные фразы, а то и откровенно ей грубил.
В том, что Ларик её бросил, никаких сомнений уже не возникало. Однако, его поведение, всё равно, вызывало вопросы. Почему-то, он вёл себя с Нонной не спокойно. «Ну, бросил он меня, и что ж теперь? Ладно, так бывает… - рассуждала она, - Но что он так нервничает, суетится? Лара демонстративно от меня шарахается, если я к нему случайно приближаюсь, чтобы, непременно, все это видели, или разговаривает со мной по-хамски, говорит колкости. А сначала он мне показался интеллигентным юношей. Что им движет, не понимаю, а он не собирается что-либо объяснять. Неудобно перед людьми, которые это видят. При этом, рядом с ним постоянно болтается эта толстая и с лошадиными зубами, Римма. Они подолгу между собой разговаривают, шушукаются, трутся друг об друга… Меня же разъедает незаслуженная смертельная обида. Обыватели, когда речь заходит об отношениях между мужчиной и женщиной, считают, что психологическую травму при сексе может получить только мужчина, и это крайне нежелательно, но никто не заботится о том, что психологическую травму может пережить девушка… Об этом, почему-то, не думает никто! Кроме самой девушки, конечно…»
Однажды Нонна попыталась тихонько подкрасться к болтающим Ларионе и Римме, встав за бытовку, и подслушать их разговор, но говорили они тихо, и слов она так и не расслышала, а общались они настолько долго, что у неё не хватило терпения дальше так стоять и пытаться услышать хоть что-нибудь.
Нонна не знала, что и думать. Она шла на станцию, чуть не плача от обиды и унижения. Ей было плохо не из-за того, что ею пренебрегли, хотя это, всё-таки, тоже обидно даже тогда, когда нет никакой любви и даже (теперь) симпатии к этому человеку. «А если б была ещё и любовь, то что было бы тогда!..» - в ужасе подумала Нонна. Нонна достала пачку сигарет, щёлкнула зажигалкой и закурила. Она не имела привычки курить, ей это даже не нравилось, а покуривала она лишь изредка, что называется, для коммуникабельности. Но в этот раз она курила, чтобы успокоить нервы, и ей было приятно, так как сигареты были дорогие, поэтому хороши на вкус.
Впереди послышался гудок поезда. Девушка встала с лавки, вошла в открывшиеся двери подошедшей электрички, уютно устроилась у окна, и, так как народу в вагоне было очень мало, почти всю дорогу проплакала. Когда Нонна вошла в квартиру, то была рада тому, что дома никого не было. Родители были на даче с бабушкой. «Там сейчас хорошо – воздух, самовар, печка, - думала она, - лучше б я с ними поехала!» Она полежала в ванне, надела ночную рубашку, налила себе чай, попила его с зефирами, затем улеглась и вскоре заснула.
Проснулась девушка, вся горячая и мокрая от пота. Голова болела, чувствовала она себя очень плохо, а к вечеру у неё поднялась температура под сорок, и приехавшим родителям пришлось вызывать неотложку. Нонна заболела из-за психологической травмы. Её, что называется, «колбасило» из-за человека, который был ей «на хрен не нужен». Ей было плохо из-за унижения.
Выздоровев, Нонна уже не искала встречи и разговора с Ларионом Светозаром, но вся ушла в работу, что и отвлекло её от пережитого стресса. Она принялась усиленно трудиться, надеясь на повышение, и решила подтянуть свой английский, чтобы общаться с иностранными коллегами.
Ей уже не хотелось узнать причину поведения Ларисы, так как, наконец-таки, она поняла то, что бессмысленно пытаться понять мотивы действий человека, если он «пизданутый на всю голову», как она выражалась. Она давно уже ничего к этому Светозару не испытывала кроме презрения, мстительного чувства и даже некоторого омерзения, но судьба приготовила новую встречу с ним.
Дело в том, что Нонна пошла на курсы углублённого изучения английского языка и встретила там того самого Лару. Это было неожиданно и обидно, так как деньги были уже заплачены, причём, не малые, и назад хода не было. Светозар попал на эти курсы по случайному совпадению. Вероятно, Римма, хорошо знавшая языки, предложила ему обучиться, а он всегда её слушался. «Его только здесь не хватало!» - подумала Нонна со злостью.
Более того, он, как ни в чём не бывало, поздоровался и уселся прямо рядом с ней! Она злобно зашипела: «А ну отсядь!», но он не двинулся с места. И они теперь каждый вечер сидели рядом и, если разговаривали, то не цивилизованно. Ларион продолжал вести себя плохо и жалил её, как оса. Он вёл себя недостойно, неспокойно, даже постоянно ёрзал от возбуждения. Нонна смотрела с удивлением на его раскрасневшееся лицо и блестящие от возбуждения, глаза, крупный горбатый нос, бородку, скрывающую уродливую нижнюю часть лица, делавшую его похожим на крысу или бультерьера. Она не понимала того, как могла связаться с таким типом. И она жалила его в ответ с удовлетворением, когда видела то, что он задет. «Вот же придурок!» - думала она.
Выяснять у него причину того, почему он с ней так поступил, она, естественно, не стала. «Мало ли, что за тараканы в башке у этого долбаного психа!.. Да и уже нельзя спрашивать, раз сразу не выяснила причину его поведения. Слишком много времени прошло…» - думала Нонна. Получилось бы, что она помнит об их отношениях, а ей не хотелось давать ему это понять. «Слишком много чести!»
Но, сидя с ним рядом каждый вечер, после работы и украдкой потягивая томатный сок через трубочку, она чувствовала то, что от Лариона исходят флюиды эротического возбуждения. Женщины всегда это чувствуют, и Нонне стало неприятно из-за того, что она тоже возбуждена. «Но с этим уродом – никогда!» - думала она с отвращением. Из-за этих ощущений она возненавидела своего обидчика ещё сильнее и стала ещё более безжалостно поднимать его на смех. Девчонки ржали над ним всё время. Впрочем, Нонна была здесь не при чём. Ребята видели Ларька насквозь и были другие. Не такие как его окружение. Эта компания интеллигентностью не отличалась. Все они были разношёрстными. Девушки из конной полиции, твердолобая чемпионка по прыжкам в воду с брекетами на зубах и дурацким смехом, продавщица обуви в бутике, два балетных танцора-гомосексуалиста, повар-блинопёк, супруги - цирковые дрессировщики медведей и их сын, две туповатые и смешливые портнихи и даже трое художников, которые оказались самыми тупыми из всех, даже ещё тупее, чем самые тупые спортсмены. Все эти ребята были немного злыми. Лариона Светозара никто из них не уважал, его все презирали да игнорировали. И вот однажды Нонна увидела то, как слёзы заблестели на его глазах от этих насмешек. Она торжествовала. Враг был повержен. «Теперь ты поплачь!» - думала она, наслаждаясь своей местью.
И вот у выхода из помещения, где проходили их занятия, Нонна курила и угощала дорогими сигаретами ребят. Было холодно, на опавших листьях посверкивал иней. Подошёл Ларёк и протянул руку за сигаретой. Нонна сказала: «Брысь!» и все заржали. Но парень не отступал. Он сказал: «Надо поговорить!», на что та ответила: «Поговорили уже… мне больше нечего тебе сказать!»
- А мне есть! – ответил тот, - давай отойдём…
- У меня от друзей нет секретов! – ответила Нонна, но Ларчик смотрел на неё умоляюще. Нонна сказала девчонкам: «Идите, я догоню!», отошла от ребят и села на лавочку под пушистый куст с красными листьями и чёрными ягодами. Ларёк уселся рядом, как обычно, поёрзав.
- Ну, и что тебе от меня надо? – спросила Нонна.
- Я хочу перед тобой извиниться. Я вёл себя низко. Прости, пожалуйста. Что мне сделать для того, чтоб ты меня простила?! Я всё сделаю. Только прости.
Нонна удивлённо и зло посмотрела на него и подумала: «Всё сделаешь? А ты сдохни!» Она неприязненно проворчала:
- Ладно, забыто. Считай, что простили тебя.
- Угости сигареткой, будь другом… - заканючил Светозар.
- Сигарету бери, но другом твоим я не буду никогда! – ответила Нонна, встала с лавки, пошла догонять девчонок и думала: «Да! Сдохни, тварь! Вот, что тебе надо сделать, чтобы я тебя простила! А что ты можешь исправить? Нервные клетки мои, что ли, восстановишь? Сначала наделают дел, а только потом думают, что натворили… детский сад какой-то, ей Богу! «Я больше так не буду»! Да больше-то и не надо!!!»
Ларион Светозар сидел на лавочке под красивым кустом и медленно, растягивая удовольствие, курил выпрошенную у Нонны душистую и сладковатую сигарету.
- Что от тебя хотел этот клоун? – спросили ребята.
- Просил не дразнить его, над ним не смеяться и не издеваться. Он плохо переносит буллинг, просил на вас повлиять, уговорить, чтоб травлю прекратили… - ответила Нонна, недобро усмехаясь.
Все снова захохотали. Особенно громко, как настоящая лошадь, ржала спортсменка, а две портнихи ей вторили: «Га-га-га!»
На следующий вечер Ларёк опять сел рядом с Нонной, и снова между ними побежало то возбуждение, о котором было уже сказано. Парень ёрзал, менял позы, наклонялся к Нонне, и ей было жарко от него, как от печки.
Проходили дни, Нонна с увлечением училась на курсах. На Лариона реагировать она почти перестала, утвердившись в том, что он – обыкновенный «придурок».
И вдруг звонит этот самый Лариосик и спрашивает:
- Ты на меня зла не держишь?
- Нет… - удивлённо протянула Нонна, не понимая того, к чему он клонит.
Это уже потом она узнала причину такого вопроса, а пока подумала: «А ты как думал? Мне что, прыгать от радости после всех твоих примочек?.. Да мне порой было охота раздавить тебя, как таракана!.. Я не обижаюсь на тебя только лишь потому, что ты дурень, каких поискать…»
А вскоре Нонна узнала о том, что своими нежными ручками, приготовила в квартире Лариона любовное гнёздышко… но не себе.
Дело в том, что вскоре после этих разговоров Лариса женился на Римме. Одна их общая знакомая, иногда с ними тусившая и мало, что знавшая о проделках Лары, побывала на их свадьбе и потом взахлёб рассказывала Нонне об этом событии во всех подробностях. «Она что, издевается надо мной или действительно ничего не знает?» - подумала Нонна.
Ларион Светозар, кстати, английский язык так и не выучил. Не смог. Необыкновенно ленивый был паренёк, несмотря на явные способности да развитый интеллект. Парень ленился заниматься, много пропускал. Да и вскоре после его женитьбы, Римма родила первенца, и ему стало уже некогда учиться. Нужно было помогать супруге.
У Лариона и Риммы позже родилось трое детей-погодков, как узнала потом Нонна. Общие знакомые рассказали.
А когда она нелестно об этой Римме высказалась, одна девица сказала: «Не надо завидовать», на что Нонна, ехидно усмехаясь, ответила: «Чему же тут завидовать?! Муж сумасшедший!», и подумала: «Ещё неизвестно, кому из нас больше повезло, Римме этой или мне…».
Да, Лариосик этот был явно болен психически. И действительно, Ларика вскоре уволили с работы, потому что он ленился и там. По поводу психического здоровья Лариона, и подходит ли он ей, Нонна никогда не испытывала никаких иллюзий. У неё были сомнения с самого начала. И теперь она уже точно знала о том, что в её случае самое первое впечатление о человеке всегда верное!
В жизни Нонны надолго наступило затишье. Она ходила на работу, встречалась с друзьями, но так до конца и не смогла забыть о том случае в её жизни… да как забудешь, если у человека есть память. Она не раз вспоминала нанесённую ей, психологическую травму, и до конца простить этого Лариона Светозара так и не смогла, хотя умом понимала то, что на придурка обижаться глупо.