ГЕОЛОГ. Глава 18. Неужели вы можете?..

Егор Семенович очумело глядел то на начальника, то на введенного в кабинет заключенного.
— Ты сегодня видел его? — переспросил директор.
— Да, — ответил заключенный. — Койку-то замените?
— Будет тебе и койка, и вторая порция каши, и сказка на ночь! Говори: что именно произошло этой ночью?
— Чё-чё! Сплю, начальник, маманя мне снится. Я ее, слышь, лет пять уже не видел! И тут слышу: скрип! Говорю: не скрипи, маманя, я сын твой блудный, давай обнимемся! А она дальше скрипит. Глаза открываю — и вижу не маманю, а вот этого!
— Ты его сразу в темноте разглядел?
— Не, ну типа да. Типа похож очень! Такой же дохляк. Забрался к нам в камеру — и давай че-то шурудить! Я в него подушкой зарядил — а без нее-то лежать жестко! Думаю: ну все, дохлячина, держись! Я за маманю сейчас так отметелю! Встал еле как, смотрю — а нет уже никого!
— И что потом?
— Подушку поднял, побил ее со злости и снова спать упал. Не выспался, чертила! Вот бы я тебя!
— Прошу поспокойнее! А то, что у тебя сосед пропал, не заметил?
— Че мне его замечать? Я спать хотел, говорю же!
— Какой же бред… — проговорил Егор Семенович и обратился к начальнику. — Петр Иванович, я еще раз говорю, что ни в какой тюрьме ночью я не был. А с этим заключенным у нас недавно сессия была. Я стал спрашивать его про отношения с родителями, а он на меня в ответ чуть с кулаками не накинулся. Реакция понятная: если тема болезненная, человек склонен защищаться. Но я это к тому, что он сейчас может на меня специально наговаривать.
— Ты чё, псих, мелешь?! — закричал заключенный и дернулся в сторону Егора Семеновича.
Директор вскочил с кресла.
— Ты сейчас в карцер пойдешь!
Заключенный сразу же успокоился.
— Понял, начальник, не суетись…
— Егор Семеныч, ты меня не учи, — продолжил директор. — Я все понимаю. Он может врать. Как и ты. Все, уведите этого. И найдите ему там койку получше.
— Благодарствую, начальник!
Директор обхватил голову руками и медленно сел в кресло. У Егора Семеновича закружилась голова. Он вдруг ощутил, насколько ему жарко. Еще бы: он же все это время был в куртке!
Психиатр расстегнулся и бросил куртку на диван. Из кармана со звоном выпала посылка.
— А это что такое?
— Передачка. Встретился у входа с дочерью сбежавшего. Она сама заходить не захотела, я обещал передать.
— Дай сюда.
Егор Семенович наклонился, поднял посылку и протянул ее директору. Затем упал на диван и закрыл глаза. Он слышал, как начальник открывает упаковку, достает и раскладывает на столе какие-то предметы.
— Передачка, да?
Глаза открылись. Егор Семенович медленно встал и подошел к столу. Перед ним лежал целый набор взломщика: перчатки, набор отмычек, какое-то подобие маленькой ножовки.
— Однако… И при этом ты как-то справился без всего этого…
— Я… я говорю: это передачка для заключенного!
— Хорошая передачка! Эту твою выдуманную дочь заключенного так бы и пустили с этой посылочкой! Еще бы прямиком в камеру к отцу отвели, чтобы они смогли обняться!
— Подождите! — Егор Семенович опять сел на диван. — Я не знаю… Видите, она же не пошла сама отдавать эту посылку. Она решила меня подставить! А потом ночью пробралась в тюрьму в одежде, похожей на мою… Понимаете, мы с ней почти одного роста и…
— Егор Семены-ыч… — протянул директор. — Зачем же ты так, Егор Семеныч?
— Я не делал ничего! Ни-че-го! Пойдемте посмотрим камеры! Вы увидите: я ушел из тюрьмы вчера вечером и больше тут не появлялся! А еще увидите, как дочь Бориса Алексеевича мне эту чертову посылку передает! Меня же ночью никто, кроме этого заключенного, не видел! Как это возможно? Я через стены не хожу! Мантии-невидимки у меня нет — иначе я бы давно уже незаметно ушел из этого кабинета!
Директор молчал. Егор Семенович слышал его дыхание. Перед глазами все начинало плыть, да и сам психиатр будто плыл куда-то по волнам. Можно подальше? Подальше отсюда? Куда-нибудь на острова, чтобы рядом пальмы, внизу песок, а наверху — солнце. И тепло, вечное тепло…
Лязг инструментов. Что-то приближается, что-то… Неужели это, неужели?..
— Петр Иванович, вы что? Петр Иваныч, да если я даже виноват, неужели вы можете?..
Что-то схватило его за горло — и снова лязг.