Второй разговор рабочего с товарищем Лениным (сквозь время). Страсти вокруг Мавзолея.

Мы фигуранты новой нестабильности.
И не скажи, Ильич, что я не прав,
что опыт черносотенной активности
не фигурально отражает нрав.

Фигура речи, если к ней прислушаться,
предстала в форме «Сорок сороков».
Я поясню ясней, чтоб не запутаться:
заветов Божьих дОлжно слушаться,
не дОлжно память чтить большевиков.

Зачищен большевизм ещё при Сталине,
потом подрос сорняк номенклатур,
но говорить рабочими устами мы
на тему места в мире пролетариев
не станем из-за нрава диктатур.

Ответить бы, да дело стало гиблое-
остались в арсенале муляжи.
Партийцы почитали притчу Библии-
довольны вешкой выбранной межи,

межи, где флаг, иль камень, знак величия,
где Мавзолей, и «Ленин-на века!».
Но, времена-а!- нападки и обличие,
и черносотенных бригад наличие
сдвигают шток одряхшего флажка.

«Разрушить» всё (не всё) «до основания!»
и «Мощи вынести!», прости, Ильич-
на сей позыв от них, с обоснованием
имеет сотня в арсенале клич.

Не ведаю, как, кем вопрос решается,
проблемой занимаются чины,
а если оскорблённые появятся,
их разум покипит, повозмущается ,
и удалятся толпы от стены.

Надеюсь, обойдётся, но гарантии
не даст никто, и кто бы ни просил.
Судейство под надзором «власти партии»,
на возмущённых - хватит мер и сил.

Парад проблем шагает к бесконечности.
Масштабность бедствий нам понять даёт
свобода (достояние для вечности),
а несвобода вечно «достаёт».

Увы, в делах минувших нет раскаянья.
А в покаянных будет ли предел?
О, горе нам! прости, отчаянье…
Сбылись от части только чаяния,
Мы- снова фигуранты новых дел.