СТЕЗЯ НАИВНОЙ СВОЛОЧИ.

Он родился просто ЧЕЛОВЕКОМ,
С незатейным телом и душой.
Неприглядной матричным парсекам,
При брудной Вселенной затяжной.

Он увидел Солнце с чистым сердцем,
Оделив улыбкою тот свет.
Что открыл по первости, младенцу,
Все тропинки к выгодам в ответ.

А в семье любимейшему чаду,
В родовом пакете от грехов -
Сотню квот, где спрятаны засады,
Вкоренили с нежностью стихов.

Ограждая душеньку дитяти,
На планете благости из слёз.
От любых ублюдочных проклятий,
Что приводят к бедности меж грёз.

* * *

Рос тот неприметный человечек,
Как толпа таких же пацанят.
В неприметных гайнищах, местечек,
Где законы улицы царят.

И уже в годах того взросленья,
Что проходят все кто доплясал.
Наш малец, отбросивший сомненья,
Весь уклон к судьбе подрасписал:

Заработать денежек; квартиру;
Отыскать примерную жену.
Что б прожить «царьком», на зависть миру,
Все лета с походом в седину.

Наражать детишек с половинкой;
Показать разъевшийся живот.
Всем друзьям, в гулянье с вечеринкой,
Коль с братвой собраться повезёт.

И вначале всё вот так и было,
Как задумал взрослый ЧЕЛОВЕК.
Но с годами... прежнее светило,
Обернулось в тройственный «камбэк».

Заработать вдосталь не случилось,
Как кричали думские лжецы.
В тех речах, где благостью светилась,
Вся стезя без сволочной гнильцы.

А всё то что прочили чинуши,
Повернулось к малому спиной!..., -
Спрятав в обещаньях, только уши,
От осла убитого нуждой.

И вернувшись мыслями к былому,
Чумовой разболтанной страны.
ЧЕЛОВЕК проживший, по тупому,
Просто сдох... до сивой седины.

Бросив на заброшенной могиле,
При большом кладбищенском холме.
Пару слов, в мужицком бранном стиле,
Не словарных в нынешнем письме.