Три дочери

Три дочери имел всесильный Сатана,
И в тени их — та, чья не названа…
Старшей князь склонился у порога:
*«Ты — Гордыня!»* — грянул роковой ответ.
В платье алом, с холодом во взоре строгом,
Она правит балом сотни лет.

Вторая — в златотканые покровы
Облеклась, как в цепи и оковы.
*«Будь Жадностью!»* — отец ей повелел,
И купец, склонившись, взял её в свой дом.
В сундуках — ни радости, ни веры, ни предела,
Лишь алмазы в сумраке немом.

Третью дочь — в лачугу к стихотворцу,
Где огонь в камине рвётся в полночь.
*«Зависть — имя!»* — эхо сквозь века.
Она шепчет в рифмах, в снах поэта,
Точит строки, как вино из яда,
Не даруя мира никогда.

Но четвёртой — нету имени в предание,
Только шёпот в ветре на прощанье.
Может, Любовь? Иль Тень? Иль Тишина?
Кто её коснётся — тот узнает муку,
Или свет, что жжёт сильней, чем руки
Трёх сестёр, рождённых от Дьявола.

Гордыня — трон, Жадность — злато,
Зависть — яд в стихе крылатом.
Но четвёртая — без имени, без слов,
Она — то пламя, то туман,
То вечный зов, то океан,
Что топит души без основ.

Сатана смеётся в небесах:
*«Три — мои, четвёртая — в цепях.
Но кто её поймёт — тот сам падёт,
Иль вознесётся в высоту…»*
Так вечный спор идёт,
Где Любовь — и тьма, и пустота.

Пусть рифмы звонкие, как сталь,
Ведут сквозь бездну в дивный край,
Где сёстры правят, но одна
Не названа… не названа она…