"Подлая душа твя!" - это ж надо ...

ПЕРЕКРЁСТКИ. Книга третья
Глава 27/74. «Подлая твоя душа»! – Ну, надо же ...
Не парадокс, а закономерное явление. Я где-то писал – повторюсь. Писали и другие: «Родись ты сверх гением, но если не там где положено, и не в то время, то хоть кол на голове теши – ты будешь гениально пасти коров и ни на йоту не продвинешься по социальной лестнице. Лишь иногда почешешь голову и подумаешь: «как же так – я же это знал лет десять назад, а он только что выложил – и знаменит»?! Потом махнёшь рукой и крикнешь: «Эй, Серая, куда пошла»? – И всё пойдёт своим чередом! – Как и полагается …
Земле гении не нужны. Земля стонет от них! Гении нужны социуму! – Нужны, чтоб собираться в змеиный клубок для выживания сильнейших, мудрейших и хитрейших. Вот в этом клубке и рождаются сильнейшие и умнейшие, чтоб сепарироваться, выталкивать менее удачных на наружную сферу и укреплять внутреннюю. По мере разрастания сферы, когда всю её не могут уже удержать центростремительные силы – наружные слои разлетаются вон! Но они стараются удержаться и хватаются за внутри лежащие и тянут их за собой.
Вот такую наружную сферу российского общества - (да что там российского! – общества вообще!) и представляли обитатели заброшенных винных подвалов полковника Дончака. Они сейчас наслаждались! Наелись от пуза хлеба, сала и копчёного мяса, присланного тем же полковником Дончаком! Одни из них были в недоумении – другие спрашивали: «какой же он наш враг – если кормит нас?» – На то и была поставлена карта! Полковник знал, что если не прикармливать их, отдавая время от времени какую-то не большую часть, то они взбунтуются и сами возьмут гораздо больше … а то и всё отберут! Нужна только искра и тот нитроглицерин, что напитает вату человеческих масс может шарахнуть! – Это и было разумное знание!
К сожалению – знали это не все! Если полковник – пусть редко, но хоть раз в месяц, или раз в полтора месяца … заходил в подвал, и любому нищему и грязному обитателю, без брезгливости подавал руку, похлопывал по спине, и спрашивал как здоровье. Потом мог интересоваться – не желает ли он поработать в конюшне, или на плантации за такую-то поденную плату? – При этом он вынимал из кармана три рубля и давал в качестве аванса, жалея, что при нём в настоящее время больше денег нет. Одни говорили: «Я готов!» – другие – «Я подумаю», но трёшку брали и те, и другие. Поэтому, как бы не старался революционный агитатор Петро, бывший казак полковника, вывалять в дерьме полковника Дончака – оно к нему не всегда, придуманное революционное дерьмо, приставало.
Тем более, он, видя, что кто-то в подвалах хворает, мог прислать и доктора с лекарствами, и не потому, что он сильно жалел бродяг! – Он скорее жалел себя и своё окружение! – Поэтому в критических слоях общества хотел заразу зарезать на корню! Он знал – зараза не сидит на одном месте, а очень норовит расширить свой круг общения! Вот такой ненормальный, на оценку окружения, но вполне удобный на взгляд разумного смысла был полковник Дончак! И сам он думал: «По другому нельзя! – По другому, тот же каюк!»!
Сейчас он сидел со своей новой и любимой женой Ольгой – матерью его предыдущей жены Наташи, и задумчиво смотрел на её уже очень заметный живот. Думал он: «Ей через полтора, или два месяца рожать, а время, хоть на поверку пока спокойное, но чувствуется биение подземного вулкана! – Её бы отправить во Францию к дочери и там рожать»! И он вновь завёл этот разговор с Ольгой.
– Нет, милый, я от тебя никуда не уеду! Чтобы не случилось – я твоя судьба и нам коротать её вместе …
– А наш будущий ребёнок! – разве ты не думаешь о нём?
– Наш ребёнок разделит нашу судьбу! Я пока не вижу в ней глубоких перемер.
– Милая, ты не чувствуешь в своём ответе некоторой жестокости?
– Чувствую … Но я люблю тебя! А настоящая любовь всегда жестокая! Я думаю, я даже знаю, что более жестокого проявления, чем настоящая любовь – в этом мире ничего больше нет!
– Вот как!
Да, так! Это … как тебе сказать … в настоящей любви ума нет, там кроме стремления любить и защищать свою любовь, вплоть до самопожертвования – ничего больше нет! Настоящая любовь слепая! Она может смотреть только внутрь себя – не по сторонам! Это паровоз без машиниста! Он не остановится ни перед какой стеной! Он своей силой, или пробьёт её, или разобьётся сам! Другого варианта нет!
– А ты не считаешь, что такая любовь опасная и нужно немного сократит обороты! Нужно подумать об окружающих! Подумать о нашем будущем сыне …
– У нас будет дочка! Моё чутьё мне подсказывает. Может у неё будет другая судьба, но любить она будет также как и я! Я на свою судьбу не жалуюсь. Так было Богу угодно! Я узнала, что такое настоящая Любовь! Учитывая мой возраст, она ... конечно, будет очень короткая, но она приобрела такую силу, что никакая длинная любовь её не заменит! За это короткое время я получаю всё, что нужно человеку, а ему кроме любви, я считаю, ничего больше не нужно! – Всё остальное, при наличии такой любви – не имеет значения …И всё будет! – Их беседу прервал телефонный звонок. Полковник поднял трубку. По мере того как он слушал голос из телефонной трубки, выражение его лица менялось. Из улыбающегося простодушного, на нём появлялись каменные жёсткие выражения. Наконец он ответил. –
– Господин полковник! Я понимаю, что вы власть. Но вы власть без денег и до сих пор на моем довольствии! Я тоже власть, но своего рода, и имею личную денежную подкладку, потому и плачу вам дополнительно! И как человек не глупый то каждая тысяча, полученная вами, имеет документальное отражение! Если вы своей властью загоните в кандалах всех обитателей моих подвалов на рудники Дальнего Востока, то пожалуйста, я ничего против не имею. Там тоже Россия! Но вы же просто подержите их два дня в кутузке и выпустите, за не имение доказательств в преступлениях! И они вновь вернуться в мои подвалы. Разрушить вам я их не дам. Это моя собственность! Так что не будите лихо – пока тихо! – Полковник замолчал, слушая ответ другого полковника, но уже полиции, и с другого конца провода. Выражение лица его не менялось. – Когда полиция закончила говорить, Дончак ответил. –
– Да, я подкармливаю их! Но я подкармливаю людей, а не будущую революцию! А вы наоборот, своими медвежьими услугами, и своей жестокостью озлобляете народ, и вы, именно вы!!! а не я – приближаете бунт называемый революцию! Больше того – когда вы арестовываете бездомных, и держите их неделю – вы же их кормите! Так почему бы вам не кормить без ареста – какая бы была экономия! … Опять замолчал и слушал … потом продолжил. – Если кто-то персонально из обитателей подвалов украл курицу, то докажите и судите его, но его одного, а не всех! Пусть казак напишет заявление о пропаже курицы и я оплачу ему. Но такого заявления не будет. Казаки тоже люди и не такие глупые, как, простите – некоторые полицейские! – И Дончак опять стал слушать голос из телефонной трубки. – Оторвал её от уха, недовольно покрутил головой, опять приложил к уху и заговорил.
– Знаете, у меня есть предложение. Приставьте своих полицейских к моим подвалам и бдите! Не давайте распространятся подвальной революционной заразе. Тогда у нас будет одна цель – оградить российских граждан от политического заболевания. – Он немного помолчал и сказал – да, я пугаю вас. У меня есть основания! – У вас их нет! – Опять немного помолчал и вновь заговорил. – Вот так! Вы уже получили у меня тридцать шесть тысяч рублей за что – да наверно за то, что прикрывали своей властью мою любовь к революции и нищих революционеров! Выходит так по вашей логике! А если не так, если вы со мной не в одной преступной бандитской связке,то завтра верните деньги и будете чисты, а я себя как нибудь обелю! Я всё сказал! – И полковник положил трубку.
– Он думает, что мне испортил настроение. Совсем глупый человек. Мне кажется, душа моя, я тебя утомил и нам пора обедать. Хоть сегодня и воскресение, но чует моё сердце, мне нужно посетить полковые казармы. Да и жеребец застоялся.
После обеда полковник выехал из поместья ... Не успел его жеребец перейти из вялого шага на рысь, как невесть откуда из за сугроба выскочило существо все в инее, быстро перерезало утоптанную снежную дорожку и вцепилось в узду жеребца. Рука полковника машинально легла на кобуру нагана. Но, странно – жеребец на агрессию не отреагировал, а спокойно остановился. Рука полковника, так же машинально, почувствовала что опасности нет и оставила кобуру в покое ... и сам он спросил
– Что нужно и кто ты?! – В ответ он услышал женский вой!
– Господин полковник! Убейте меня здесь, но не гоните! Полковник вспомнил эти фразы и узнал женский голос – «Так это же Аглая Петровна! – Вот тебе на! – Сбежала значит из своего нового поселения»! Он на ходу не стал разбираться, лишь сказал –
– До выяснения ступай в конюшню – там тебя знают и накормят, а вечером разберёмся, и ускакал.
Но через пять минут вернулся обратно. Не стал заходить в помещение, а предупредил дежурного казака, чтоб никого не пускали в дом. И, как бы приняв необходимые меры, направился в полк.
В полку его тоже ждал сюрприз. Он не стал заходить в свой кабинет, а решил объехать казармы. Для своего сопровождения взял ещё два верховых, преданных ему казака. Пока время было светлое, то на входе в казармы часовых не было. Да при таком морозе не было и необходимости. Из небольших оконцев конюшен валил пар. Он тут же превращался в белые холодные хлопья и оседал вокруг окон, украшающей их подобной воздушной бахроме. Деревья покрылись колючками инея и всё окружение походило на светлый бело-бархатный рай. Полковник залюбовался. Его любование прервал зычный голос сопровождающего казака. Казак крикнул –
– Стоять! – Тут же спрыгнул с лошади и подбежал к дежурившему. Дежурившего казака у одной казармы как хватил паралич! Он дрожал и еле выговорил –
– Господин полковник, меня заставили ...
– Кто заставил?
– Собрание … – и он показал на дверь казармы.
– Ладно продолжай дежурство. Но ни с места! – И к сопровождающему казаку – Из соседней казармы немедленно подыми взвод, а мы подежурим. – и вновь обратился к дежурившему казаку – кто ведёт собрание?
– Бывший казак нашего полка Петро, фамилию не помню. – «Ясно – подумал полковник – сбежал значит с фронта, и мутит народ» – Но почему-то на лице появилось, что-то подобное улыбке.
Минут через пять прибыл взвод вооружённых казаков и все зашли в казарму. Полковник не побоялся и возглавил, так называемую облаву. В казарме было тепло. За столом, что стоял в другом конце общежития ютилось человек десять. Кое кто стоял, остальные сидели. На столе стояла четверть, не до конца выпитая, самогона, алюминиевые кружки, лежал хлеб и крупными кусками нарезанное сало. Петро стоял с алюминиевой кружкой в руке. Видимо только что рассказывали смешное, потому что все громко смелись. Как только группа прибывших казаков зашла в помещение смех немедленно прекратился. Кто-то крикнул: «Дежурный … и тут же осекся. Петро бросил кружку выхватил наган и прогремел выстрел. Пуля свистнула возле уха полковника, а ссади кто вскрикнул! Второй выстрел Петро произвести не смог. Мгновенно сработала инстинктивная реакция, и двое, из рядом сидящих казаков выбил из рук Петра наган! Мгновенно подскочили ещё два казака и схватили его!
– Иуды! – крикнул Петро, а через мгновенье спокойным голосом попросил: – Не нужно держать меня, я без оружия, отпустите. Казаки державшие его посмотрели на полковника ...
– Отпустите его, пусть сядет, бежать некуда. – приказал полковник. – Петро сел, даже улыбнулся и сказал: «Сегодня так выпала карта. Я кажется кого-то ранил … Отнесём потери в революционную копилку. Прощения не прошу. Ещё много будет крови».
– Пуля задела мышцы левой руки. Я справился. А ты Петро – сволочь! Я разделаюсь с тобой правой, если полковник даст мне волю – сказал раненый кзак. Полковник ответил –
– Такой воли я не дам! Отведите стрелявшего бывшего казака, а ныне преступника в холодную. Разбираться будем завтра. С вами, казаки, тоже разбираться будем завтра. Сегодня воскресенье – отдыхайте. Но у вашей двери я приставлю двух часовых. – Кто-то ответил –
– Господин полковник, мы не виноваты! Петро пришёл к нам с самогоном и рассказывал про будущую красивую жизнь.
– Ладно – ответил полковник – разберёмся завтра, но не удивляйтесь, если к вашей казарме подъедут в подмогу подежурить и пара полицейских. Раненого отведите в медпункт. – Полковник ушёл, сел на жеребца и ускакал.
Он проехал окольными путями по улицам Новочеркасска. В душе у него что-то ойкнуло и он направил жеребца к своему имению. Там еще предстоят разборки с побегом и возвращением Аглаи Петровны.
Проезжая возле заброшенных винных погребов он увидел выходящего от туда мужичка. Мужичок, увидя полковника тоже остановился, снял шапку и поздоровался. У полковника тут же появилась новая идея и он сказал: –
– Любезный не мог бы ты вернуться и собрать самых активных жителей вашей ночлежки. Поговорить хочу.
– Сейчас – ответил тот, забежал в подвал и через десять минут выбежал.
– Собралось человек пятнадцать и ждут вас. – Полковник Дончак, подавив чувство опасности спустился в подвал. Рядом со входом горели три свечки и переминались с ноги на ногу кучка мужиков. Полковник не отходя от выхода, и, на всякий случай, расстегнув кобуру нагана обратился с такой речью.
– Мужики, наступает зима лютая! Морозы ожидаются ой какие. И если вы уж поселились в моих подвалах, то я хочу, чтоб вы выжили. Потому что вы тоже люди, хоть и опустились до самых подвалов. – Раздался гул неудовольствия. – Полковник повысил голос. – Каждый хозяин своей судьбы, так что дослушайте. Если не угодно я могу уйти! – Кто-то крикнул –
– Говорите!
– Я дам вам кирпичи для устройства очагов, дам доски для устройства перегородок, дам старые казацкие кровати и тюфяки, а также старые шинели! Дам инструмент. Я не верю, что между вами нет печников и плотников. Тюфяки и шинели выморозите на морозе и они будут пригодные. Еженедельно буду давать по два мешка муки, лва мешка картошки и одного барашка. Устройте свою жизнь этой зимой сносной. Выберите между собой старосту и завтра, или после завтра пусть явится ко мне в полк для переговоров. – Сделайте что-то для себя сами! Кто-то крикнул –
– А ты, подлая твоя душа, не можешь выдать нам, как эксплуататор труда рабочего касса новые тюфяки и шинели?! – Раздался недовольный гул, но тут же утих. полковник не растерялся и ответил –
– Могу, когда твоя душа посветлеет! Вот когда я увижу, что ты не тунеядствуешь, хотя бы для своей утробы, а работаешь! Когда буду убеждён в этом, то не обеднею – выдам и новые, но не за красивые глаза, а за твой труд и стремление к человеческой жизни и нормальное отношение к российским законам. Живёшь то ты в России. Я всё сказал – решенье будет зависеть от вас. – Дончак обернулся и вышел. Он верил – если кто-то и хотел запустить в него камень – то другие его руку остановят.
Садясь на жеребца он с полуулыбкой повторил: «подлая твоя душа!» – ну надо же! … и кто бы говорил! – … Жеребец застоялся и он пустил его рысью. Вечерело ...