Самый хмельной, самый сладкий искус…

Ночь, опускаясь на берег, дышала прохладой.
Галькой шуршал, еле слышно, ленивый прибой.
Неутомимо о чём-то таинственном пели цикады,
Небо раскрасил закат… голубой-голубой.

Море играло с кристаллами солнечных бликов,
Лик твой изящно расплав серебра отражал.
С дивным, каким-то астральным, мистическим шиком,
Сумму достоинств твоих в сотню раз умножал.

В мареве зыбких иллюзий, почти нереальных,
Красноречив был наивно доверчивый взгляд,
Мне посылающий импульс приказов сигнальных,
Это любовь! Когда нежные чувства лукаво бурлят.

Губы светились насыщенной влагой желаний,
Щёки терзал небывалый интимный прилив,
Чувственный морок безжалостно тело тиранил, -
Смело целуй! Отчего ты застенчив, стыдлив?!

Время тянулось, как капля янтарного мёда,
Сердце забыло, что делать, когда и зачем,
Воздух пропах ароматами соли и йода.
Я непривычно растерян, испуган… и нем.

После не помню. Исчез, захлебнулся восторгом.
Выглядел так, как рисуют сошедших с ума,
Или смертельно больных, до свидания с моргом.
Кажется, это не я целовал… ты сама… ты сама!

Перед глазами кружилась стеной пелена.
Был поцелуй удивительно сочным на вкус.
Звёзд хоровод был свидетель. А также луна:
Это был самый хмельной, самый сладкий,
Самый коварный искус,
Самый немыслимый,
самый досадный интимный конфуз.

Валерий Столыпин