01 августа ’2014 16:51
Саша тут затронул тему об конце или месте искусства в наше время ... а я вспомнил как-то прочитанную мной статью об Уоллесе , которого считают одним из великих писателей конца 20 века из англопищущих . Ушел молодым , под 50 не было , покончил с собой . Был успешен , признан при жизни великим , страдал много лет депрессией , лечился , не помогло , покончил с собой - и я его понимаю . Да уж .. Сейчас попытаюсъ обьяснить ... Но сначала небольшое отступление . На днях посмотрел передачу с Волгиным - Игра в бисер , для интеллектуалов , скажем прямо . Литературная передача . Там обсуждали Антуана де Сент Экзюпери , его жизнь и больше его Маленького принца . Шедевр , на мой взгляд , и вовсе не детская сказка . Вот сама жизнь де Экзюпери , его философия , весьма перекликается с философией и выводами Уоллеса , да и моими тоже , мои высказывания многоразовые не дадут соврать .
Оба , и я сам по себе также , судят о людях , целях , познаниях , устройстве сообществ и неком нашем месте и ( !!! ) предназначении в мироздании - типа , кто мы , куда идем , откуда мы .
Оба , ну и я , приходят к весьма силлогически выверенному выводу неутешительному . Как-то так , и как-то это весьма печально . Действительно , познавая многое - преумножаешь скорбь ..
Приведу отрывок из интервью Уолесса , касаемо искусства , роли его и прочих нюансов , может будет о чем поговорить .
"
ШО Можно ли разделить искусство и индустрию развлечений? Можно ли с уверенностью отличить то, что создано для денег, от того, что создано «для души»?
ДФУ: Вы задаете мне основной вопрос эстетики. Что такое искусство? Ваш писатель Толстой написал об этом целую книгу. Это очень сложный вопрос. Лично я думаю, что разница между искусством и развлечениями есть. Но это не четкая черная линия, отделяющая одно от другого, а скорее… Вы знаете что такое «континуум»? Здесь скорее континуум, чем четкое разделение. Одна из причин, почему этот вопрос очень интересен именно сейчас, это то, что Америка научилась производить великолепные зрелища. Яркие, эффектные, захватывающие, красочные, изощренные зрелища. И многие американские исследователи гадают, как серьезное искусство сможет выжить в культуре, которая все больше и больше ориентируется на развлечения, забавы, бегство от жизни.
ШО «Зрелище» в вашей книге — это искусство или…
ДФУ: Фильм. Фильм в книге, может быть, является эквивалентом пелевинского чемоданчика с деньгами. Возможно, — я написал эту книгу уже давно, — я бы сказал, что очень, очень эффектное зрелище обычно бывает коммерческим, то есть его главной целью является заставить зрителей потратить деньги. Существует базовый экономический феномен под названием «эластичность спроса». Тут нужна как раз неэластичность спроса, потому что идеальное зрелище — это то, что люди захотят увидеть снова, и снова, и снова, и каждый раз за это заплатят. Мне это кажется гораздо более похожим на вызывающий привыкание наркотик, чем на искусство. Но, возможно, фильм в книге задумывался как пародия, гипербола развлечения, так же как субсидируемое время — пародия на корпоративное доминирование в культуре.
ШО И тем не менее, это искусство?
ДФУ: Проблема в том, что в любом возможном определении искусства можно найти сколько угодно дыр. У меня есть два очень простых убеждения. Первое: основной отличительной особенностью зрелища является то, что оно служит для расслабления или бегства от реальной жизни. Тогда как искусство приводит к столкновению с реальностью, возможно даже к конфронтации с ней. Это одна из причин, почему искусство требует большей интеллектуальной работы и эмоциональной вовлеченности, чем развлекательные программы. Второе отличие состоит в том, что цели у развлечений преимущественно экономические, коммерческие. Их настоящая программа — заставить потребителя потратить деньги. Тогда как у искусства, включая и плохое искусство, программа гораздо более сложная, которая, по крайней мере отчасти, подразумевает попытку принести своей аудитории некий дар или наладить с ней некоторое осмысленное общение. Это вовсе не обязательно полностью удается, а иногда получается и совсем плохо. Но гдето на глубоком уровне такое намерение присутствует. Вот два моих способа интуитивно отличать искусство от просто зрелища, но, конечно, каждый из нас может придумать сотни контрпримеров, которые сделают эти отличия очень трудно определимыми.
ШО Многие из величайших произведений искусства были сделаны как пропаганда, взять хотя бы фильм «Броненосец «Потемкин». Да и в демократических странах, например в США, несомненные произведения искусства, как то же «Рождение нации», часто делались из пропагандистских побуждений.
ДФУ: «Потемкин» (не знаю, можно ли считать его зрелищем в коммерческом смысле) несомненная пропаганда. И все же, по крайней мере из перспективы американского киномана ХХI века, я смотрю его как произведение искусства. Оно трогает меня. Частично это, конечно, объясняется культурным контекстом, в котором мы воспринимаем произведение. Как в рассказе Борхеса «Пьер Менар, автор Дон Кихота». Тут все становится еще более сложным, потому что приходится говорить о политических и культурных контекстах, в которых произведение создавалось и потребляется. Они, очевидно, могут меняться со временем, и разобраться, что есть что тут уже становится совсем сложно.
ШО Может ли чиcтое искусство быть свободным от любой коммерческой или пропагандистской ценности?
ДФУ: Я с подозрением отношусь к слову «чистый». Это слишком высокий стандарт, чтобы применять его к слову «искусство», учитывая, что искусство это континуум. Вот вам пример: моя жена — потрясающий художник и живописец, но она не пытается дорого продавать свои работы. У нее бывают выставки, и она вполне может продавать картины, если захочет, но в основном она их дарит. Мне очень интересно наблюдать, как она работает. Одна из причин, по которым она не пытается добиться успеха в общепринятом значении этого слова, это то, что в Америке существует целый околохудожественный мир. Ты зарабатываешь имя и репутацию, твои картины становятся все более ценными, и в конце концов ты становишься очень богат. Она боится всего этого, поскольку это заберет чтото из ее искусства, это сделает для нее живопись менее интересной. А удовольствие от писания картин для нее самое важное в жизни. Так что для меня — я женат всего два года — смотреть, как она работает, а потом идти в гараж, где находится мое рабочее место, писать и пытаться не думать, что скажет этот критик из «Нью-Йорк Таймс», или что будут болтать в том журнале, и как всем это не нравится и они пишут об этом… Обнаружить себя озабоченным и отвлекающимся на подобное — какие мелочные, инфантильные и тщеславные мысли. Это очень поучительно. Возможно, единственный способ заниматься искусством в Америке — это исключить себя из общественной сферы и создавать свои произведения только как подарки, без всякого участия денег и без попыток раскрутиться и даже публиковаться. Проблема в том, что если все так сделают, никакого общедоступного искусства не останется. Я очень много думаю над этим парадоксом в последние годы. И ответа у меня нет. Толстой верит, что у чистого искусства есть единственная цель — проповедовать христианскую братскую любовь между людьми.
|
|