Крановщица Санёк: Все дороги ведут на БАМ!

История вымышленная, но сборные рассказы и образы в разных людей.



Почему-то в жизни так выходит, что, рожая няньку, потом ляльку, по жизни это закрепляется, но никак не выравнивается, реже, когда рулит младший ребенок.
Сколько знаю историй, и за эти годы делаешь такие выводы. И, нередко, подальше от родного дома стараются побыстрее выбраться старшие. А младшие всегда остаются при мамах, любимыми послушными детьми до самой старости. Потеряют мам, теряются сами, хотя у самих уже внуки не малы.
Достигают всё своим трудом, жизнь постоянно ставит испытания, даже как-то не очень ласково для ушей утешительное "бог кого любит, даёт испытания". Всё равно к старости такие начинают говорить, что жизнь прожили не простую, но всего достигли сами. Всё же лучше, когда в семье сотрудничают двое, ведь когда-то, до свадьбы, они оба были сильными, старались заработать и выйти в люди, но потом что-то где-то надламывается, трескается и живут двое, которые так сильно любили друг друга...
Сначала родили Сашеньку. Мама так сильно любила ее отца, что замуж вышла сразу после школы. Ведь он собирался поступить в городское профтехучилище, и ей нужно туда, чтобы вместе. Хоть кем, там всегда нужны будущие рабочие специалисты. Выдали общежитие, как положено. А для молодоженов-абитуриентов не предусмотрено, потому просто из комнаты соседку перевели в другую, а муж перешел из своего общежития к молодой жене.
Год быстро прошел, после восьмилетки два-три года. Она решила на продавца перевестись. Выучились, получили дипломы плотника и продавщицы, и поехали домой, в родной глухой поселок. Оттуда все стараются убежать, но, когда тебе не светит квартира в городке, а на руках - девочка, то лучше родного края ничего не сыщешь. Там и родители где помогут, соседи. В садик легко устроить.
Хорошо жили. Сашеньку обожали, баловать не баловали, но жили не бедно.
Как Сашеньке исполнилось пять лет, располневшая мама вдруг за столом объявила:
- Сашенька, мы тебе хотим подарить сестренку!
Сашенька ждала сестренку здесь и сейчас, но ей подарили книжку и игрушечную лошадку. А сестренку не подарили.
Но сюрприз ее ждал потом.
Однажды мама пропала на несколько дней. А потом они вышли с бабушками и соседками к сельпо, где остановка, и из автобуса вышли родители, но папа держал в руках какой-то кулёк.
Как-то нехорошо стало вдруг у Сашеньки в груди:
- Радуйся, дурёха, тебе сестренку купили! Глянь, какая маленькая!
"Лучше бы "платюшка" мне купили, обещали ведь. А это мне не нужно. Я не просила сестренку. Это они всегда: "Тебе одной скучно, вот решили для тебя подарок сделать!" Это они решили, что мне одной плохо. Но я жила себе и была счастлива! У меня были бабушки и подружки.
Прошел год.
За этот год она старалась привлечь к себе внимание: щипала сестренку, чтобы она закричала, но родители только ругали меня. А ее жалели. Она мне не нравилась никогда. Да еще и присматривать за ней вечно нужно было. Родили, а я ей и мамка, и подружка. А как же мне, я ведь играть хочу, мне ведь всего лишь шесть лет. Мой день рождения отметили не так, как до рождения Таньки. Зато ей доставались лучшие наряды, игрушки: "Ты уже большая, в школу нужно собираться, а ты всё про игрушки!"
Мне кажется, что моё детство закончилось с рождением Таньки.
Прошло тринадцать лет.
Училась я не от души, но школу любила, потому что там нет королевишны Таты. Даже не помню, чтобы у меня было так много ласкательных домашних имен, сколько было у нее. Я сначала была Сашенька, Сашуля, если ругали, то Сашка или Александра! Последнее слово было как кнут, если называют по-взрослому - жди ремня или прутик. А любимица их показывала язык, толкала, даже просто ревела, чтобы ее пожалели. Зато я помню все ее красивые имена: Танюшечка, Таточка, Татушечка, Танюсенька, Тативанна - это уважительно, помимо "наша красавица", "наша отличница", "наша"... Если бы мне хоть разок сказали бы "наша красавица", я бы всегда была такой, какой им хочется видеть меня. Но Танька вечно со мной соперничала. Она росла ленивой и часто простужалась. Мне приходилось сидеть с ней. Даже от школы отпрашивали на день, а учительница удивлялась, какая я взрослая. Разве ей знать, что дома я давно уже была неудобной.
Мне всегда хотелось умереть. Не просыпаться. И никому до меня и моих чувств, страданий не было дело. "Не выдумывай!", "Ещё чего захотела!", "Ты же старшая, должна быть... (терпеливой, умней, добрей, выносливей, хитрей)". А ведь такой и стала. Пригодилось в жизни.
Одно у меня было хорошее в жизни, это моя подружка Гульфания. Все ее звали Фаниёй, или Фаей. Почему не Гулей, не знаю. Она жила далеко, в другом районе поселка, а школа у нас была одна, посередине, недалеко от сельпо. После школы мы с ней играли, забывали о доме, я - о Таньке. Доставалось мне. Фая меня всегда жалела, утешала, а ей не лучше было. У нее не было родителей, воспитывалась у бабушки. Мне нравилось у них бывать, так спокойно и мирно они жили, завидовала я ей сильно. Мечтала, чтобы меня забрала ее бабушка. Маленькая была. Но из своего детства я только ее и вспоминаю добрым словом, и Фаю.
И вот, мы с ней мечтали, мечтали, много гуляли по поселку, много слышали и узнавали, потому решили после школы, не заканчивая десятилетку, а после восьмого, уехать в тот наш районный центр.
Танька только обрадовалась, что теперь моя комната освободилась, и она туда перешла в день моего отъезда. Даже не подождала. А из стенку из ее комнаты убрали и получился большой зал. У нас был один маленький чемоданчик, где лежали пара кофточек, платье теплое, кофта, бабушка плед мне, связанный когда-то ею, положила. Вот и всё. И незаметно мне сунула в карман припасенные для этого дня деньги: "Там ешь хорошо, лишнее не покупай, у тебя есть что одевать!"
Отучилась я три года на маляра, а рисовать я любила, хотя и не умела. "Тройка" - это самая высокая оценка в моих аттестатах, зато твердые. Главное ведь не оценки, а знания. Зна-ни-я!
Мы с Фаей жили в разных комнатах, наше желание не учитывалось, так не положено. Но те, у кого родители платили, да еще всем привозили гостинцы - от вахтерш до комендантши, жили прекрасно. Закрывали глаза на их поздние возвращения с гулянок, нарушения мелкие, пропуски занятий. Ну, а мы учиться приехали, а не замуж выходить.
Зато с Фаей мы всегда везде были вместе и сидели рядом. "Мы с Тамарой ходим парой", - это про нас тоже.
Наши однокурсницы уже и замуж повыскакивали, на выпускной даже беременными приходили. А кто даже и младенцев оставляли у мужей или отвозили родителям.
А тут - практика. Распределили нас не домой, а помогать строить новый поселок. Ох, как я радовалась, зато огорчилась Фая. Там ее бабушка, а она без нее жизни не представляла. Еще больше радовалась Танька. А родителям уже не до меня было, они думали, как "поступить" им в институт. Без меня - неудобного проблемного ребенка, им жилось легче.
Не успела освоиться, а я работала на стройке, работы много, на ходу осваиваешь другие профессии, быстро проходишь "курс молодого бойца" и у тебя уже корочка есть, что ты можешь работать наравне с мужчинами. Жили в вагончиках. Тепло, кормили хорошо, по выходным - кино да танцы в клубе. Эх, какие были времена!
Меня уже знали как сильного специалиста, нужного и безотказной. Кого заменить, кому помочь. За мужские мои "профессии" меня прозвали "Саньком".
Мужчины всерьез меня как девушку не принимали, а ведь я и в школе влюблялась, долгие годы любила одного старшеклассника, а он - свою рыжую одноклассницу. В училище тоже был такой блондинистый комсомолец, а он женился на моей однокурснице. Для них я - свой пацан. А я же девушка!
- Твёрдый орешек, зайди к мастеру! - кричал наш бригадир. - Давай, давай, бегом, одна нога здесь, другая там!
А я маленькая, шустрая, стрелой побежала, только меня и видели.
- Александра, - я боялась этого имени, не привычного для меня, и остался нехороший отпечаток из детства, поэтому опустила голову, думая, что я что-то натворила. А что - не знаю, сейчас скажут. - Ты у нас девчонка сообразительная, быстро на лету схватываешь, мы хотим тебя направить на БАМ. Там нужны кадры. Мы тебя здесь выучим на крановщицу, напишем бумагу, и поедешь, мир поглядишь да себя покажешь. Ты же любишь путешествовать, а там всё - горы, реки бурные да леса, будешь грибы собирать, морошку, слыхала о такой ягоде?
Конечно, слышала, но не видела. У нас, на Урале, таких ягод не было и не может быть. И клюквы тоже. А мне ехать захотелось, молодая, замуж успеется, мир поглядеть вот хочется. Тем более, про БАМ только-только начали писать, про стройки, про то, что вся молодежь едет туда.
Я согласилась сразу, еле дотерпела, пока он речь свою закончит.
Собрала я вещи, в тот же маленький чемоданчик, накопленные за эти годы посуду, скатерть, занавески я оставила Фае. И всё, постельными принадлежностями обеспечивала кастелянша в общежитии. Так что, выучилась я скорёхонько и вот впервые поехала на поезде. Сколько там людей было, даже зайцами на верхних полках для матрасов ехали, так хотели на БАМ. Весело провели дни в вагоне. Одна молодежь. Такого я никогда не видала.
Приехала, сразу же отметилась, дали место в общежитии сразу. Ну, разве жизнь не хороша? Прекрасна!
Вот я забыла сказать, я ведь очень высоты боюсь. Я не знаю, может, сильное желание учиться и уехать подальше оттуда убивало страх на тот период, когда мне нужно было залезть в кабинку. Конечно же, потом привыкаешь. Человек ко всему привыкает. Во время учебы я была с мастером, потом с напарницей, и всё. Одна не была.
Быстро устроилась, пошла по поселку, значит, осваиваться. Здесь поселком назывался наш мирок, а на самом деле мы все жили в вагончиках. Что железнодорожный, что без колес, одна малина, только разница в том, что наши вагончики сделаны как комнаты. Теперь вот трейлеры так выглядят.
На следующий день мы пошли на работу. Морозное утро выдалось, все укутанные, в шалях, а у меня только ушанка. Хорошо, что мне выдали ватник, валенки, теплые рукавицы. Отметили в журнале, это ведь мой первый рабочий день был, и показали мой кран. По морозному ветру пришлось подняться, до обеда сказали, что "пока познакомься с твоим жирафом, потом обедать приходи. Там я тебе скажу, что дальше делать!"
Кран в райцентре располагался обычно, как везде, видны были дома, как-то не казалась высота страшной. А здесь я пока поднималась, ноги дрожали, ветер будто решил проверить меня на прочность, но я цеплялась и поднималась. Ни зги не видать, что подо мной. Наверху кабина, скорей бы добраться, всё же ветра хоть там нет. Наверное.
Иногда я думаю, может, для каждого человека испытания свои, не похожие на других. Вот, моя будущая тамошняя подруга Райка из соседнего крана, залезала на кран так уверенно, что это и мне передалось потом. Благодаря ей я преодолевала страх высоты здесь. Когда ветер успокоился, как я только добралась, будто бы он специально "метелил", чтобы я не видела, как внизу. В кабинке только я поняла, как я высоко нахожусь. Кругом леса, они где-то подо мной будто, домов нет. Не привычно. Да еще и кран шатается, кажется, еще подует и всё, я вылечу как птичка.
Райка жестом показала на часы, мол, обедать спускайся. А там все заранее тебя учат, что означает каждый жест-сигнал, свои знаки. Удобно. Нас этому не учат, зато на местах всегда научаешься.
А столовая, оказывается, не общая для всех, а сделана для женщин отдельно, внизу, а мужчины располагались на горе, видно были стены столовой. У них своя бригада, свои участки, а у нас - свои.
Прошли лет пять. Я уже на Доске почета красуюсь. Работу свою люблю, кран для меня и друг, и утешитель, и с ним я разговариваю, как с человеком. А то с ума сойдешь без общения-то. Мы уже осваиваем территорию. Бульдозеры, грузовики, машин стало больше, шоферов прибывает и прибывает.
Однажды, когда мы обедали, громко хохотали, там всегда весело. Без юмора делать нечего на трудных участках! Мужики нам всегда желают приятного аппетита сверху, а мы им отвечаем. Шутим иногда, вспомнишь и обидно, что всё так быстро закончилось. Что, вот, и старость налетела. Без дела старость очень тяжелая. Лучше тяжелый труд, чем тяжелая одинокая старость.
Конечно, домой я писала письма, Танька институт закончила, инженер, но сюда ехать не захотела. Неженка. Посылки отправляла, баловала, как детей своих. Когда у человека нет детей, он автоматически балует родителей, младших и старших, их детей и внуков. Становишься любимой тетей и бабушкой. А деньги БАМ давал огромные, туда народ потёк, там и остались многие.
Вдруг, когда мы сидели за обеденным столом, я заметила наверху какого-то мужика. Красавец такой, балагур, шутник, нам машет. Хотя они были высоко, я разглядела его и влюбилась. Представляешь, и я сразу своим:
- Девчата, этот будет моим мужем!
А я тогда не знала, что он тоже влюбился в меня, и точно так же сказал ребятам. Он мне об этом рассказал первым, и удивились. Надо же, вот так в тот день в одно время мы дали себе слово, что встретимся и поженимся. Но не друг другу. А друзьям.
На следующий день и потом на лет пять он пропал. Думаю, ну что за судьба у меня. Что хочу, не получается, а что кому нужно от меня - всё им есть да подавай. Кран только видел мои слезы, а другие и не заметили мои переживания. Зачем им, у них свои заботы, мужья не все верные, плачут тоже, дети растут, успевать некогда. Не о такой семейной жизни они мечтали.
Зато моя Танька замуж вышла, дочку родила. Живут в городе, мать забрала к себе. Не дочь, а просто надежда и опора матери. Отец умер, так и не поехала я на похороны, шибко далеко. А там не ждут больше трех дней. А зачем потом ехать, раз на похоронах не попрощалась?!
Меня очень держала любовь к моему незнакомцу. Конечно же, имя узнали, всё же один поселок, друг друга знаем, на собрания ходим, кино-танцы.
Сижу я в очередной раз в кабине, жду сигналов. Отдыхаю малость. Райка тоже, видно, песни поет. Я и плачу, и тоже пою, громко, никто не слышит. Птицы где-то подо мной летают. Нравится мне работать на кране. Это совсем другой мир, ближе у богу, что ли, ощущения прямо-таки волшебные.
- Сань, а ну, глянь-ка! - И Райка показывает глазами в сторону мужской столовой.
Я чуть с крепкой скамьи не упала. На самом краю горы стоит мой Лёха! Машет так сильно, что кажется, вот-вот слетит. Я ему в ответ машу и показываю, чтобы отошел. Понял, отошел. Я была на седьмом небе! Что только я за эти годы не передумала: что ловелас, что жена у него и семья, что... Ну, мы - женщины, можем придумать что угодно, а редко - правдиво.
И вот, выходной. Пошли на танцы. Он пригласил меня сразу, и с того вечера никогда от себя не отпускал.
- Сашок, ты меня прости. Ну, не мог тебе сказать, почему мне нужно было уехать. Я ведь от жены сбежал сюда, житья не давала. Здесь я себя человеком почувствовал. А тут тебя увидел. Влюбился как мальчишка с первого раза, всё, говорю ребятам, вот на ней я женюсь. Они мне: "Ты сперва разведись, а потом уж поступай, как сердце велит. Девчонке не давай надежду, будет ждать, а ты пропадешь!" Верно говорили. Поэтому я сразу и поехал разводиться. Долго не давала, извела ревностью, хорошо, детей не было. Я и к ее родителям, и ей. Там устроился работать, перешел жить в общежитие. Наконец, она сказала, что разведется, если я квартиру ей перепишу. А вот годы прошли. Думал, месяц-два и я вернусь.
Он обнял меня, я впервые почувствовала тепло родственной души, прижалась к нему, в кино видела. Как это приятно, оказывается! Никаких поцелуев. Он ко мне бережно относился.
Потом работать стало так хорошо, ждешь обеда, потом окончания работы. Он или я ждем друг друга.
Так и достроили БАМ. Мать умерла, сестра стала завидовать, развелась, кто с ее характером долго жить будет? Хотя не виновата она, была бы я матерью, я бы любила детей одинаково. Да вот не дал бог детей, не у меня были проблемы со здоровьем. Он служил, там радиацию получил, и всё. Зато жили мы с ним счастливей всех. Квартиру нам дали, двушку, работа, уважение.
На пенсию вышли, рано. Болеть стал сильней, я за ним как за ребенком возилась, с ним до последнего дня была рядом. А мечтали, что на пенсии будем путешествовать, планировали в Москву и Ленинград поехать. Плакал он в последнее время, что я сиделкой стала. Всё умереть хотел скорей, а я молилась, чтобы дольше пожил. Ему, видимо, было больно и так, и в душе за нас, а я боялась одна остаться. Даже обговаривала с ним переезд на море, так и не съездили туда, всё работали и работали. Копили для пенсии, и отправляла для детей и внуков Таньки. И посылки ей хорошие отправляла, сестра же всё-таки!
Нашей любви по-белому все завидовали. У нас там друзей было много. Не было у меня семьи, зато чужие были лучше родных!
Пока я ему его любимые драники жарила, он тихонько так "отошел". Я услышала какой-то вздох, не поняла сразу-то.
Умер он, и я как-то одна осталась. У всех семьи, дети-внуки, кто ревновал всегда, те сразу же отклеились от меня. Вот тогда мне стало страшно! Это очень горькое и тяжелое одиночество кого угодно с ума в прямом смысле сведет! А тут Фая ко мне приехала:
- Так, подруга, давай-ка собирайся, ко мне поехали! - А я так рада была ей.
Вот так, она забрала меня в гости, а потом я решила к ней перебраться:
- Саш, ты пока не говори ничего, я тебе хочу что-то предложить.
И она сказала о моем будущем вместе с ней. У нее был брак, муж изменил, сын живет с семьей в одном городе - помощник и хороший человек.
- И правда, я итак в этом городе потеряла любимого человека, и жить без него здесь с каждым днем все сложней и опять начала думать о смерти. Жди меня, я съезжу, продам там квартиру и к тебе.
Это я так думала. А там об этом узнала Танька, и тут началось. Ты сестра, я бедная больная несчастная женщина, половину от дома дай мне деньги и я отстану. Ох, как мне было неприятно, нервы сдали, злость и обида, как в детстве, снова вернулись ко мне. Хорошо, что Фая всегда давала хорошие советы. Мы продали дом, дали небольшую сумму Таньке, адрес не сказали.
"С тех лет мы уже двадцать лет не виделись. Жива или нет, не знаю и знать не хочу! Она давит и высасывает у меня всю энергию, как в детстве. А с Фаечкой мы живем, сын навещает. Вот, собаку купил, ей уже помереть пора давно, но с нами не хочет расставаться", - улыбается бабушка Санёк.
Вот уже год прошел с того вечера, когда на прогулке со своем маленькой собачонкой она вышла на ежедневную прогулку перед сном. У Фаи больные ноги, потому не ходит дальше квартиры никуда. Как они сейчас, не знаю. Но то, что они счастливые подруги - это факт!
- Санёооок, айда домой, замерзнешь ведь! - ласково звала ее из балкона Фая. - Чай поставила.
Мы попрощались. Я смотрела в след этой маленькой шустрой старушке, которая как электровеник бежала домой, даже лысеющая плешивая собачонка, еле успевала за ней.
2022. СПб