Посол без мандата

Меня всю жизнь интересовали интересные факты, которые случались с некоторыми людьми, но материалов по этим случаям просто не было...или из-за секретности, или просто отсутствия описания.
Используя современные достижения в развитии Искуственного Интеллекта и Интернета, я смог найти и собрать материалы по всему тому, что интересует...и на основе их решил написать и обработать свои повествования по ним.
Сегодня предлагаю Вам интересную историю, случившуюся с Кирсаном Илюмжиновым, в которой изложены реальные факты в моей художественной обработке с некоторыми фантазийными допусками.


                  Посол без мандата

«Безумцем называют того, кто видит то, что остальные договорились не замечать»

Подснежник в октябре

Болгария, горный городок Средец. Осень 1993 года.
Кирсан Илюмжинов приехал в Болгарию официально — на шахматный турнир в Пловдиве. Неофициально — к ней. К Ванге.
Он не верил в гадалок. Но верил в знаки. А знаки настойчиво вели его сюда: сон о женщине с белыми волосами, письмо от старого ламы из Бурятии («Иди к слепой, что видит сквозь века»), и странная фраза в болгарской газете: «Она видела русского мальчика, что прилетит с ветром с Востока».
Дом Ванги был скромен — деревянный, с глиняной крышей, виноградной лозой и запахом трав, будто сама земля дышала через её стены. У ворот — очередь из дипломатов, актёров, раненых душ. Но её помощница, пожилая болгарка по имени Радка, взглянула на Кирсана и тихо сказала:
— Она ждёт тебя с утра. Проходи.
Внутри — полумрак, свечи, иконы, сушёные травы. И она — сидящая у печи, в чёрном платке, лицо — как выточено из мрамора времени. Глаза — мутные, но направленные прямо в него.
— Ты не за шахматами пришёл, — сказала она без приветствия. — Ты ищешь подтверждение, что ты не один.
Он не ответил. Не смог.
— Они с тобой с детства, — продолжила Ванга. — Те, кто ходит по звёздам, как ты ходишь по степи. Они ждут, когда ты поймёшь: ты не президент. Ты посланник.
Кирсан похолодел. Никто, кроме него самого, не знал о тех детских снах — о серебряных кораблях над Элистой, о голосах в тишине после молитвы, о странном ощущении, что его ждут где-то за горизонтом реальности.
— Почему именно я? — прошептал он.
— Потому что ты не хочешь власти. Ты хочешь моста. А мосты строят не воины, а мечтатели. Даже если мир назовёт их безумцами.
Она встала, подошла к сундуку, достала маленький свёрток — и вложила в его ладонь подснежник, высушенный, но целый.
— Этот цветок зацвёл в день твоего рождения. Он ждал тебя. Когда придут они — вспомни его запах. Это запах Земли, которую ты должен спасти.
Он вышел оглушённый. За воротами его ждал охранник — майор Гаряев, бывший десантник, человек с лицом из гранита и душой из ваты.
— Ну что, Кирсан Николаевич? Сказала про доллары и выборы?
— Нет, — ответил Илюмжинов, глядя в небо. — Сказала, что я пришёл не из этого века.
Гаряев фыркнул. Но запомнил.

Встреча

Ночь над Элистой была не просто тихой — она была насыщенной ожиданием.
Кирсан Илюмжинов сидел у окна, обхватив кружку с травяным чаем. За день он получил доклад о неурожае, утечку в прессе о «безумных проектах президента» и письмо от буддийского ламы из Тибета: «Ты на пороге. Не бойся переступить».
Он не знал, что это предупреждение — или приглашение.
В 23:38 небо замигнуло.
Не молния. Не спутник. Не самолёт.
Над республиканской резиденцией — низко, почти касаясь купола буддийского храма — повис шар.
Диаметром около десяти метров.
Поверхность — не гладкая, а пульсирующая, будто дышащая. Цвет — не золотой и не серебряный, а промежуточный, как свет сквозь древнее стекло. Он не ослеплял — он прояснял. Каждая деталь в комнате стала чёткой, как в сне, где ты вдруг понимаешь: это не сон.
Воздух в кабинете изменился.
Стал плотным, как вода в горном озере.
Запах — озон, влажная земля после дождя и что-то ещё… неживое, но живое: как аромат кристаллов кварца, нагретых солнцем.
Из шара сошёл луч, не яркий, а мягкий, как путь.
По нему — он.
Рост — около двух метров.
Тело — не мускулистое, не хрупкое, а гармоничное, будто выточено по пропорциям, неизвестным земной анатомии.
Кожа — не пигментирована. Она отражала свет изнутри, как перламутр.
Лицо — лишенное эмоций, но не холодное. Оно было свободно от маски, которую носят люди: страха, желания, притворства.
Глаза — огромные, чёрные, без белков, но в их глубине мерцали узоры, похожие на схемы ДНК или звёздные карты.
Он не шёл. Он появлялся в пространстве шаг за шагом, будто реальность подстраивалась под него.
— Ты помнишь? — прозвучало в сознании Кирсана.
Не голос. Не мысль. Резонанс.
— Помню что? — ответил он вслух, голос дрожал, но не от страха — от узнавания.
— Что ты не отсюда. Что твоя душа — из той же ткани, что и наша.
Кирсан пошатнулся. В памяти вспыхнули обрывки:
— ребёнок в калмыцкой юрте, смотрящий в небо и знающий, что его там ждут;
— сон в пятнадцать лет: он стоит на краю гигантской сферы, а под ним — миллионы миров;
— чувство, что шахматы — не игра, а язык, на котором можно описать устройство Вселенной.
— Почему вы пришли именно сейчас? — спросил он.
— Потому что вы достигли точки бифуркации. Вы можете либо подняться — в эпоху сознательного единства, либо упасть — в хаос разобщённости. Мы не вмешиваемся. Но мы показываем путь тем, кто способен его увидеть.
Пришелец протянул руку. На ладони — кристалл. Прозрачный, с внутренним мерцанием, как замерзшая молния.
— Возьми. Это ключ. Не к технологиям. К воспоминанию.
Кирсан потянулся. В момент касания — вспышка.
Не боли. Не страха. Освобождения.
Он увидел:
— себя в другом теле, на другой планете, где города растут из земли, как деревья;
— себя в форме света, путешествующего между галактиками;
— себя здесь, сейчас — но не как Кирсана Илюмжинова, президента Калмыкии, а как точку сознания, посланную сюда для пробуждения.
— Мы называем вас Посланниками Ноосферы, — сказал пришелец. — Вы — нервные окончания Космического Разума на этой планете. Ванга была одной из вас. Будда — другой. Иисус — третий. Теперь настала твоя очередь.
— Но люди не поверят, — прошептал Кирсан.
— Они не должны верить. Они должны почувствовать. Через шахматы. Через молитву. Через любовь. Через то, что вы называете «безумием».
Пришелец поднял взгляд к потолку — и стена растворилась.
Перед Кирсаном открылось внутреннее пространство корабля.
Это не было помещение. Это было живое поле сознания.
Стены — не твёрдые, а реагировали на мысли: при мысли о звезде — появлялись созвездия; при мысли о ребёнке — звучала колыбельная на неизвестном языке.
В центре — глобус, но не Земли. Это была модель галактики, где каждая звезда мигала в ритме пульса живого существа.
— Это карта связей, — пояснил пришелец. — Вы думаете, что одиноки. Но каждая душа — нить в ткани. Обрывок нити — и вся ткань теряет форму.
Он коснулся кристалла в руке Кирсана.
— Этот кристалл — резонатор. Он настроен на твою частоту. Когда ты будешь готов — он покажет тебе больше. А пока… запомни: истина не в словах. Истина — в тишине между ними.
Кирсан почувствовал, как его тело становится лёгким.
Он не летел. Он возвращался.
Последнее, что он услышал — не голос, а вибрация, похожая на звук тибетской чаши:
«Служи свету — и ты не пропадёшь».

Возвращение

Он стоял на балконе.
Тот же вечер. Та же луна.
Но мир изменился.
Не внешне — внутренне.
В кармане — кристалл, тёплый, как живое сердце.
В руке — подснежник, подаренный Вангой, теперь свежий, будто только что сорванный.
За спиной — шаги. Гаряев.
— Товарищ председатель… вы… вы исчезли.
— Нет, — тихо сказал Кирсан, глядя в небо. — Я появился.

Гаряев доложил:
— Товарищ председатель, вы исчезли на 27 минут. Камеры — пустота.
— Возможно, я был там, где камеры не работают, — ответил Кирсан.
С этого дня он начал всё по-другому.
Он ускорил строительство Шахматного города. Открыл Буддийский университет. Запустил программу «Космос и сознание» при Калмыцком госуниверситете. И тихо, без шума, собрал группу учёных — не только физиков, но и философов, лингвистов, нейропсихологов.
Среди них — доктор Аркадий Лебедев, бывший сотрудник Института космических исследований, отстранённый за «слишком смелые гипотезы». Он изучал кристалл Кирсана и обнаружил: он излучает частоту, совпадающую с ритмом альфа-волн в состоянии глубокой медитации.
— Это не технология, — сказал Лебедев. — Это язык. Язык сознания.
— А Ванга? — спросил Кирсан.
— Она, вероятно, улавливала те же частоты. Её слепота — не недостаток. Это антенна.
В 1998 году Илюмжинов впервые публично сказал:
— Я был на борту НЛО. И не стыжусь этого.
Смех в Думе. Насмешки в СМИ. «Шахматный сумасшедший», «президент-НЛОлог», «Буддийский Бондарчук».
Но он не сдавался.
Потому что знал: мост нужно строить, даже если никто не верит в берег на том конце.


Эпилог. Письмо из будущего

2025 год. Архив ФСБ (рассекречено частично).
В папке «Илюмжинов К.Н. — материалы наблюдения» лежит записка без подписи, отправленная в 2005 году в ООН:
«Уважаемые члены Организации Объединённых Наций,
Я прошу создать комиссию по внеземным контактам.
Не потому что боюсь. А потому что знаю: мы не одни.
И наши “учителя” терпеливы, но не бесконечны.
Если человечество выберет страх — его оставят в покое.
Но покой — это и есть смерть цивилизации.
С уважением,
Кирсан Илюмжинов,
Посол без мандата»
Письмо так и не было рассмотрено.
Но в одной из комнат Шахматного города до сих пор стоит стеклянная витрина. В ней — высушенный подснежник и маленький кристалл, который тёплый даже в мороз.
А над Элистой по ночам иногда появляется золотистый свет.
И те, кто верит — видят.