Преодоление. Часть1. Прыгуны. Глава 48. Новая ячейка общества

Тула. Зареченский район. Необжитый двухэтажный коттедж. Вечер 25 мая 1999 года

До рейдерского захвата его предприятия бандитами, Егор рассматривался окружающими как многоуважаемый промышленник. Нет, к олигархам его не приравнивали! Но он однозначно заслуживал репутацию высокочтимого собственника: и бывшей жёнушкой, и друзьями, и подчинёнными, и бизнес-сообществом, и налоговой инспекцией … глаголя однословно — всеми. Когда-то нерасстанно привычным было звучание его имени с непременным приплюсовыванием к нему отчества. В бренном подлунном мире он жительствовал законопослушным гражданином: систематически выплачивал зарплату рабочим и не утаивал налогов. Было времечко он даже свыкся с собственным начальствующим статусом! Однако фатум (неотвратимый рок) жестокосердием участи, попервоначалу вытолкнул опального баловня из зажиточного социума, а впоследствии и вообще вынудил регрессировать до чрезвычайки! Бывший фабрикант катился по наклонной, катился … и, в конце концов, был принуждён забуриться в сомнительное окружение, причём в унизительном или даже презренном образе — оказавшись воришкой-подёнщиком, то есть трансформировавшись в одного из правонарушителей, запрыгивающих на товарные поезда и обкрадывающих таковые. Сегодня он Егорка! В лучшем случае, дядя Егор — для малолеток. Шесть лет назад, будучи заводчиком да при деньгах, кто бы напророчил — не поверил! Сейчас же, спрятавшись под кровлей необжитой двухэтажки, из-за начавшегося проливного дождя, куда по велению стадного инстинкта заскочил за другими прыгунами (такими же прощелыжниками) он ожидает ближайшего подхода товарного состава. Пусть нерегулярно, ибо «человече, выброшенный на обочину благополучия» пребывал в постоянном выискивании легитимной вакантной должности, однако вот уже третий годик он зарабатывает семье на пропитание этой нелегальной и опасной «подработкой» или — хищением! Тем более, сея подёнщина его дисциплинирует! В данный момент, затихарившись в закуточке за бетономешалкой, Егор примостился на случайно отысканном пластиковом ящичке. Оживлённые разговорчики и нередко слышимые похохатывания, эхом разлетающиеся по всему строению, его не занимали. Но и уединение ничуть не отягощало. В противоположность ожидаемому — им, прям-таки завладела благодать! Сложилось так, что в кромешную тьму совокупности событий и обстоятельств его судьбинушки, пробилось благое прояснение. Опять подфартнуло (если не обозначить звучнее!) Он повстречал старого дружка, Юрика. С которым они пяток годин контактировали с посещения секции карате и на этой «ниве ратной» — скорешились. Потом потерялись … но при вчерашнем случайном пересечении, лишь узнав о его незадействованности, тот порекомендовал ему участие в собственном, уже раскрученном, бизнесе — потому как намыкавшись с дружком-пьяницей и разбежавшись с ним, вот уже полтора года в одиночку едва справляется с делами. Юрик (аки тот жалился) нуждался в компаньоне, не употребляющим спиртных напитков, каковым, по суждению бывшего спарринг-партнёра и благоприятеля (на его удачу!), базируясь данными совокупного прошлого, Егор и выказывался. Сказывая к сведенью: единожды обжёгшиеся, но уповающие на лучшее — завсегда рыщут в розысках сверхнадёжности! Претендент на появившуюся вакансию отнюдь не считал себя трезвенником — да и пьянчужкой не признавал. По его уразумению, он в точности попадал в категорию ответственных и опробованных деловых партнёров. С учётом такого везенья Егор и настропалил себя, дескать, «нынче запрыгиваю в последний раз. Может и вобче понапрасну приволокся?!» Но с неприятным посасыванием под ложечкой, первопричина подначивала — «Семейная казна пуста!» И тут же смущало суеверие. Тревожило осмысление того, что словесная формула «в последний раз» как дурное предвестие — паскуднейшая из примет! «Предрассудки». С нерешимостью втемяшивал он себе, храбрясь и пыжась. И отдалённенько, где-то в лабиринтах извилин — успокаивающе, но и протрезвляюще громыхало: «Завтра — я полюбас буду в седле!»

Теплота, сухость и, хотя бы малюсенький комфортик неизменно располагают к раздумьям. А думки-то одолевали — хмурые и тягостные! «Почему так низко пал? Кто виноват — сам, или судьба-разбойница доконала? Где содеял ошибку? И единственную ли?! Женитьба на Елене прочила финансовый подъём, а вышло наоборот. Рождение сына, Матвея, должно было воодушевить, тем не менее прельстило к пирушкам и праздношатанию. Но — это ли втоптало в нищенство?! Всплошь одни вопросы!» В ту минутку искренности, Егор возымел преднамеренность разобраться, проанализировать, какие оплошки подтолкнули к упадку… «дабы впредки не допускать!» Воспоминания, скорее сами начали теснить и погрызывать, испытывающий неудовлетворённость положением, умишко.

Он припоминал, что для поездки в Москву, дабы встретить Елену в Шереметьево требовались деньги, а он был на мели. Да и возвратить подмывало должочек, ибо могла неправильно расценить деваха! Вот тут-то и выручила склонность к накопительству. Впрочем, не стяжательство, а увлечённость стариной. Пять, заныканных, у матушки на квартире, золотых николаевских червонцев, составлявшие до времени его неумеренную тягу к нумизматике, были извлечены из подзабытого тайника и оттягивали ему карман. Он тогда из больницы от Толика троллейбусом проехался до ювелирного магазина «Сапфир», где несменяемо ошиваются перекупщики сделанных из золота украшений. Обратившись к известному барыге, он сбыл (по дешёвке) имевшиеся царские десятирублёвки за пятьсот пятьдесят долларов США.

С московского вокзала, последней вечерней электричкой добрался до Москвы-Курской, затем прокатился в «Метро» и пригородным поездом доехал до Шереметьева. Когда он входил в зал ожидания аэропорта, на огромном циферблате живописалось начало первого. Немноголюдность приятно удивила. Изучивши табло, Егор разузнал время прилёта «небесного перевозчика» из Стамбула и просчитал, что три с лишком часа предстоит переждать в этом зале. Приютившись на одном из уймищи незанятых кресел, он вытянул из небольшой дорожной сумки плоскую чекушку коньячка, припасённую ещё в Туле. «Как говорится, с радостным событием: почему бы — нет?!». Оправдывался он. Нарочно закупал три бутылочки. Собирался попотчевать и Елену. Запасался с акцентом на возможную дороговизну, а также: «Скоротать дорожку» — да и на радостях! А что?! Всё-таки свидится с обожаемой женщиной! Близости как таковой не было, но затеявшийся в душе пожар, иначе и не прозвать как любовью. С первой бутылочкой (как им и намечалось) он разделался ещё в электричке Тула-Москва, (где-то на полдороги) проехав станцию Серпухов. Теперь же, жажду обостряла похмельная заунывность, которую призывалось срочно утолить. Сдобрив тройку небольших глотков, он припрятал флакон в боковом кармане курточки, надумав вздремнуть. Дрём, из-за возбуждённости проявлялся чутким, и ожидающий мужчина впросонье множественно раз присовокуплялся к содержимому флакона, покуда не опростал ёмкость. (Ещё нехватку прочухал!)

Лицезря в иллюминатор белёсые барханы облаков, похожие на снежные заносы, а в разыгравшемся её воображении якобы таинственное и могущественное царство Снежной Королевы, задумавшаяся Лена летела в самолёте, вслушиваясь в непрестанный гул авиалайнера, и тоже вспоминала о Егоре. Двойственность переживания, выражающаяся в том, что недавний знакомец, но ставший уже другом, вызывал у молодой особы синхронически два антагонистичных чувства. Тот ли он — «принц», которого она искала или обычный встречный-поперечный? А ежели хитрющий «рыцарь наживы» ?! Девица чувствовала непереносимое тяготение к избраннику, и это вгоняло её в трясучку — пробирало до мучительно-сладостной боли! Молодая обаяшка была погружена в свои размышлялки, потому не сразу заметила прогалины в «снежных заносах», а под ними проглядывающиеся огоньки населённого пункта. Командир экипажа (во всеуслышание) подтвердил, что пилотируемый самолёт снижается и готовится к посадке. В завершении удачного приземления, пилот рассказал о выполненной работе и поблагодарил авиапассажиров о выборе их авиакомпании. Вскоре был подан трап и люди, засуетившись, замельтешили на выход.

Диктор объявила о посадке самолёта, ожидаемого рейса. Оглянувшись на настенные часы, показывающие четыре часа сорок восемь минут, Егор приободрился. Забренчавший «эбонитовый друг» — приневолил содрогнуться. Егор зашарил по карманам, в выискиваниях «мелкого крикуна». И только, когда он высвободился из кресла, рывком передвинув за спину котомку и направившись неторопливым шагом к туалету, изыскал антигуманно горланившего стервеца. Названивала Елена! Он приблизил телефон к уху.

— Смольный на проводе, — еле сдерживая эмоции, отозвался встречающий. Голос его слегка похрипывал.

— Почему целую вечность не отзывался? Бесценный, ты что спишь?! — с явным испугом в голосе, вопрошала Лена.

— Нет. Сижу на стрёме и жду пришествия её величества … чмоки-чмок. Расслабься! — он просёк, что подружка взволновалась, пребывая в неуверенности — встречают ли её? И это неспокойствие показалось забавным, а между тем безвестные силы так и побуждали его, затискать в объятьях и расцеловать Леночку.

— Замечудненько, — ласково, но и чуемо воспрянувши (отчего голос потвердел), пролепетала встречаемая. — Я в очереди паспортконтроля. Отключаюсь. Успокойся — скоро буду.

Понимая, что ожидать придётся не меньше часа и, зная предстоящие Елене процедуры, Егор отправился в уборную: выбросить в мусорницу опростанную посуду, справить малую нужду, да и нелишним будет привести себя в порядок. Почистив пёрышки и вернувшись в зал ожидания, он позаимствовал незанятое место напротив стеклянного ограждения, откуда и должны будут появиться прилетевшие пассажиры — и стал ждать. Через полчаса обозначилась движуха, кишащей лавиной повалил народ. Средь заверухи подступающих, напружиненная Елена толкала тележку с поклажей и тревожно посматривала поверх голов впереди шедших. Наконец они увиделись и помахали друг другу руками. Ускоренно сблизившись, заскучавшие, сияя улыбками, обнялись и машинально поцеловались. Таким образом, воспламенился их первый долгий поцелуй взасос. Оба, отнеслись к нему как вполне разумеющемуся.

— Как ты тут?.. — оторвавшись от его уст и закатив глазки, сладостно млея, проворковала запыхавшаяся очаровашка. Конечно продолжением подразумевалось: «Без меня!» Она, легонько опираясь ладошками в грудь, приобнявшего её мужчину и прогнувшись в спинке, вроде отстранялась чуток, но оставаясь в его объятиях, поглядела ему в глаза. Вглядывалась недолго и, удовольствовавшись увиденным, не дожидаясь ответа, защебетала: — Фу! Насилу с ленточного транспортёра перетащила неподъёмные мешки на телегу. А пока сюда доволокла … вообще, умаялась. Здоровски, что, ты, встретил! Одна … не знаю, каким образом справилась бы. Таскать по очерёдности будем?

— Вроде жив, — не успев вовремя ввернуть, запоздало сыронизировал он, — не укокошили покеда. (Но вспомнив, что девица спасла его от неминуемой смерти, он перенаправил разговор.) Как я по тебе соскучился … как измучился и хандрой исстрадался, Ленок! — чувственно произносил он, сгребая чувалы и направляясь к выходу. — Иссох як тарань! Ты, Ленуль, не переживай, ща такси поймаем и — айда до дому! — Он заранее надумал шикануть и с комфортом подвезти Елену от аэродрома до самого подъезда. Елена, едва поспевая, последовала за ним. Выйдя из здания воздушного причала, он оставил вьюки у обочья тротуара и, буркнув «ай момент!» убежал. Спустя три-четыре минутки подъехала бежевого цвета пятёрка жигулей, а из машины выскочил Егор. Он быстренько закидал поклажу в багажник и отворил перед Еленой дверцу, жестом указывая на свободное заднее сиденье. Сударыня степенно уселась, ухаживатель, потеснив, затолкался вслед за ней. Дверка захлопнулась и жигулёнок сорвался с места.

— Два с лихвой часика, Ленулька … и ты в домике! — Ребячески веселился Егор, пододвигаясь и поудобнее устраиваясь, а пообещанное подчеркнул апофегмой. — Красиво жить не запретишь!

Бывалый водитель, мужичок в годах, с лёгкостью маневрируя автомашиной, размеренно без сует набирал скорость и предусмотрительно тормозил на перекрёстках. Они выехали из посёлка на трассу; лишь автомобиль ускорившись выровнял ход, Егор, несильно задумываясь, достал коньяк:

— Отметим твой благополучный прилёт. — Предложил он, доставая припасённые два пластиковых стаканчика и шоколадку. — Дай бог поездка не последняя … такая … успешная. Да и торговля, чтоб не захандрила … обмыть следует!

Проговоренное озвучивалось так, будто он уговаривал подругу, побаиваясь отнекиваний. Таксист, мельком кинув взгляд в зеркало заднего обозрения, одобрительно усмехнулся. Пассажирка сверкала улыбкой. Егор же, войдя в раж, запел, довольно качественно подражая Высоцкому:

— Надеемся только на крепость рук, на руки друга и вбитый крюк, и молимся, чтобы страховка не подвела.

Впопад, а может и невтемно пропетые словечки были поддержаны с двух сторон лёгкими смешками. Как ни поверни, но экстренное отпразднованье прибытия Елены отрекомендовалось как весьма уместное.

— Ленуля, прошу тебя, не смотри в мои глаза слишком пристально, — пробавлялся шуточками Егор, поддерживая накалённость веселья, — биоэнергетика! Одна женщина так забеременела от меня.

— А я и не боюсь, — расхохоталась Елена, — я уже однажды таким способом родила себе … девочку. У меня трёхлетняя дочь, Эльвира. Разве я не сказывала тебе об этом? И кстати сказать, также по глупости одному стервецу всего лишь в его хитренькие глазюки заглянула. — Она помолчала, и тут же с усмешкой прибавила. — Право-слово, я сызнова в замужество не спешу, в петлю не суюсь, не лезу …

Егор, имитируя внезапное огорчение, подпрыгнул на месте:

— Как это?! А я уж рубашку накрахмалил … настроился. Отъюстировал кукумбер. Что, по-твоему, я напрасно придумывал каким макаром предложение замастырить? — трындел он в угоду потехе, но почти не шутил.

— Второй раз? Ха! Страшненько как-то — повторительно на те же грабельки наступать! Я себе дала зарок: замуж выйду только за того — кто рассмешит …

— Ой! Ради такого дела, — перебивая Елену, поспешил сверкнуть остроумием Егор, — я готов биться как рыбёха об лёд!

— … мою бабушку, которая умерла. — Докончила мысль глумница и заливно рассмеялась, затем смущённо осторожничая добавила. — Паясничаю я. Пошучиваю!

— Хм, однако весёлая ознакомительная поездочка-прогулка получается! — не ожидав свежеполученной информации и, поймав в зеркальце хитроватый взгляд водителя, Егор в задумчивости адресовался к нему. — А как вас именовать, любезнейший?

— Зовите Василием … — пробубнил тот, по-родственному погладив, как по головке младенца (оригинальный, в виде черепа) набалдашник рычага коробки передач. Они также поочерёдно назвались и вдумчиво примолкли, обсматривая затейливости окрестности и улавливая глазами проносящиеся отдельные её компоненты.

Малость погодя, Егор снова обратился к шофёру:

— Василий! вы знаете, где можно по пути отовариться горячительным? — он откинулся на спинку сиденья и прозубоскальничал, — а то чё нам чекушка — губочки помочить?!

— Ноу проблем! — буркнул мужик и затрезвонил. — Мы как раз подъезжаем к «Сокровищнице Вкуса». Отличный дорожный универсам через четырнадцать километров. Спиртуозы там, завались — на любую смачность.

Они остановились у круглосуточного супермаркета, и Егор забежал в иллюминацию огней прикупить добавки. Он тотчас вернулся, ограничившись полулитровкой коньяка «Белый аист».

— Космолёт «Ностромо» под управлением ди-джея Василия продолжает свой астральный путь! — лишь только машина задала тягу, Егор шуточкой прокомментировал, балагуря в задорном настрое (сграбастав в кучу и фильм «Чужой», и диджеинг). Он исторгнул из-за пазухи коробку шоколадных конфет «Птичье молоко», виртуозно выхватил бутылку коньяка и в подражание Ивану Васильевичу Буншу из популярной советской кинокомедии «Иван Васильевич меняет профессию» выкрикнул:

— Я требую продолжения банкета!

Гулянка продолжилась. Фишка по поводу диджея Василию обласкала слух, однако аудиоплейер врубить он не удосужился. Или намёка не понял? Возлюбленные, оглядывая меняющиеся пейзажи за окнами, смаковали коньячок и, большую часть разговора, пустозвонничали. Не придавая особой значимости обязательству, в шелухе демагогий был возвращён Елене долг в триста долларов. Невзирая на пестроту балаканий, за временной отрезочек путь-дороженьки, Егор об Елене (впрочем, как и она о нём) прознал много интересного. Выяснилось, что она разведённая. Вдвоём с трёхлетней дочуркой Эльвирой, они ютятся у мамочки в трёхкомнатной квартире. Матушка Елены, Валентина Михайловна, вот уже четырёхлетнюю длительность вдовствует. (Кстати, всего лишь на шесть лет старше Егора!) А бывший муженёк Егоровой подружки, о чём Елену (по её словам) известила бывшая свекровь при очередном проведывании внучки, окончательно спившись, вот уж полгодика минуло как убрался к праотцам. Мамка Егора также вдова, но с десятилетним стажем. Маргарита Константиновна болезненно переживала и «банкротство», и разорение драгоценного сыночка. Развод с Натальей восприняла двояко, ибо недолюбливала сноху, а вот по внучке скучала. Его госпитализацию по случаю ожога на животе, вызвавшего у неё по меньшей мере озадаченность, организовала сама, не вдаваясь в расширенные разглагольствования — вызвав скорую помощь сыну, которому «внезапно поплохело». Её, всеконечно, как и любую мать, чрезвычайно удручало, что у сынишки как-то нахрапом всё пошло-поехало сикось-накось.

Подъезжая к Горелкам и обретаясь уже в состоянии «прехорошеньком», подвыпившая дамочка пригласила кавалера в гости, для знакомства с мамой. Прикатив на Дмитрия Ульянова, приехавшие выгрузились и минут пятнадцать прощались с водителем. По инициативе Елены, она расплатилась с водителем категорически сама. Егор настаивал, чтобы хотя бы пополам — фифти-фифти. Но женщина оставалась непреклонной как гранит. Наконец довольный Василий уехал. Оживлённо болтая и остря, друзья с вьюками поднялись на третий этаж. Упёрлись в дверь и упорно давили на кнопку звонка минуты две. Никто не отвечал. Мамы и дочери, дома не оказалось. Алёна, хлопнув себя по макушке, айкнула и коротко обосновала отсутствие родственников:

— Бестолковка. Они же в гостях. В Пицунде!

Вспомнилось Егору то памятное утро и … наверно многое отстранённое, но важное. Это тотчас он сообразил, что чересчур длительным оттягиванием желаемого, таким долгим предвкусием они как затравленные ожидаемым — жаждали одного, у них была одна цель на двоих. Правда не хотелось, чтобы ожидаемое разляпано размазалось, как по стеклу размытая сальность — стихийно. Да! Они, оба, сдерживали себя. Сейчас он это здорово распознал! Отворив ключом замок, Елена всё ещё бравурно посторонилась, пропуская Егора с баулами в просторный «предбанник» сталинки. Подобно музейному экскурсоводу, она ознакомила его с квартирой (длинный коридор, кухня, раздельный с ванной санузел, светлый просторный зал, другая, такая же светлая чисто прибранная комната и … спальня — это была последняя инстанция) он разглядывал широкое ложе, но внутри него клокотал солнцепёк. Он трепетал и сгорал от нетерпения! Она говорила и говорила, глядя в сторону, как бы боясь встретиться взглядом, как бы прячась. Он помнит, как ему всенепременно возжелалось заглянуть ей прямо в душу, и он подплыл на ватных непослушных ногах и, дрожащими руками прикоснувшись к её плечам, развернул покорную лицом к себе. Что-то сказал. Она отводила взгляд, ломаясь в его руках, едва удерживаясь на ногах. Нет! Пьяной она не была. Отпрянув, она как бы пыталась сопротивляться, но не очень … или может не было сил?! Они долго и страстно предавались любовным утехам, а по окончанию, долгое время переводили дух и «мурлыкали». Новый год влюблённые встречали уже совместно на законных основаниях. Ввиду того, что бывшая супруга отсудила не только заброшенную новостройку коттеджа с участком в Мясново, но и потребовала немедленного высвобождения жилплощади на Макаренко, где они проживали будучи семьёй, Егор ещё в октябре переехал на постоянное местопребывание к матушке в Заречье. Собственно, где и оставался прописанным. Новенькая претендентка на роль его молоденькой жёнушки приглянулась Маргарите Константиновне, и по внешности, и по другим домовитым качествам. Особенно её подкупила простота девушки. Ранимую самодурку свекруху, будущая жена единственного сынка без предисловий назвала мамой. А подобные человеческие качества Маргарита Константиновна всегда считала редкостью. Она терпеть не могла гордыню с кривляньями и высокомерным тугодумием — каковой салат черт характера и приписывала предыдущей невестке. К тому же новая невестка не проявляла нетерпений по отношению к её питомцам. А в квартирке обитали две животинки: восточно-европейская овчарка Раяна и сиамская кошка Дымка. Свадьбу справили у невесты, в семейном кругу — за чаем и тортом. Присутствовали обе мамы (обе — строгие и непьющие!). Гостей не приглашали.

Егор перекручивал: месяц за месяцем, год за годом — и делал выводы. С первого дня супружеская чета жила у тёщи из-за удобного, по их мнению, месторасположения квартиры. (Центр города! Всё рядом!) Спальню бракосочетавшиеся обустроили под свою комнату. Валентина Михайловна молчком взяла обузу по воспитанию, содержанию и обслуживанию Эльвиры. Она, как обычно поутру уводила внучку в садик и уходила на работу, а возвращаясь забирала оттуда. Поначалу автомобильные прибамбасы Егору привелось раскидывать по комиссионкам; причём по гораздо меньшим расценкам; да и срок реализации застопорился. «Автохлам» мог вообще зависнуть! Егор оптом навязал его знакомому ловчиле, и — разумеется «за копейки». Порастерялись не только потенциальность с заинтересованностью, но и убеждённость в целесообразности продолжения данного занятия, как прочившего приносить доход. Но истинная разгадка была в другом — Егор и Елена были счастливы вдвоём и им не хотелось разлучаться ни на миг. Вследствие того, Егор переметнулся на торговлю одеждой. Общими усилиями, под руководством Елены, они теперь ежедневно ездили на Центральный рынок, торговать привезённым Еленой шмотьём. Вдобавок к своему товару, Елена брала на реализацию кожаные и джинсовые куртки у знакомых вьетнамцев. Надбавочная стоимость при продаже вещей, называемая наваром, оставалась себе. Заканчивая рабочий день, они рассчитывались с вьетнамцами и возвращали не проданные вещи. Свой товар и разобранную палатку сдавали в частную камеру хранения и — налегке уходили домой. Впрочем, молодожёны не спешили запрятаться в четырёх стенах. Они взяли за правило — брать бутылочку ноль семь креплёного винца и уединяться в пушкинском сквере, на лавочке перед бюстом Пушкина. Благо сквер рядышком. И это было так романтично! Полюбовно беседуя и разливая по стаканчикам «Кагор», уставшие, но счастливые они подводили итоги. И, кстати, неслабо получалось! При отменном спросе, хоть и выходило реденько, но от вьетнамской верхней одежды приработок доходил до ста баксов. А при единственном выходном — по понедельникам, сколько зашибалось в неделю! Словом, их материальное благополучие и обеспеченность, двигались в гору. Дуэтом и работалось, и отдыхалось (морально и физически) — замечательнейше! Если посещение сквера приедалось, парочка меняла привычку и совершала поход на вечерний сеанс: либо в кинотеатр «Родина», либо в «Центральный» — которые соседствовали. Остросюжетность или нудность … короче, содержание киноленты для возлюбленных значения не имело. Они брали с собой извечный стеклососуд с эликсиром — забирались на самый верх, заныкавшись в заднем ряду кинозала, и в полутьме — ворковали и целовались. Нагулявшись, ужинали и перед сном занимались любовью. Так пролисталось десять месяцев. В октябре Елена затяжелела. И это был праздник, но с обратным эффектом! Каждодневным винным излияниям препожаловал конец. Следующие девять месяцев до самих родов ими вёлся трезвый образ жизни. Бывало Егорий возьмёт баночку пивка, но — и то втихаря! Ему претило её раздражать. Он маялся и видел, что и ей также манится расслабиться. Егор помнит, как он решил этот вопрос. Он съездил в диспансер и закодировался.

Родился сын. Около полугода жёнушка кормила Матвея грудью и об употреблении дурманящего зелья не заикалась. Она занималась грудничком, а благоверный следовал работать на базар. Однажды грудное молоко у Елены резко пропало и — супруги поменялись местами. Егору теперь вменялось в обязанности: ходить за детским питанием в «Молочную кухню», кормить сынульку и менять Матюше памперсы … в общем, находиться с ним до приезда Елены. С работы Елена каждый будень возвращалась пьяная. Её часто обкрадывали и не только по своим вещам, но и по вьетнамским. Приходилось компенсировать. Благо деньги были! Это Егора нервировало, но он не ругался. А просьбы изъявлялись бесполезными. Утром обещалось одно — итогом выходило другое. Полмесяца продержавшись, он молча купил бутылку бальзама «Чёрный знахарь», и самолично (непонятно кому в протест!) раскодировался.

Не болея, скоропостижно померла Егорова мать. Егор ходил убитый как на иголках. Он казнил себя, что мало уделял матери времени и редко навещал. Похороны прошли и … вроде бы жизнь потекла прежним руслом. Только жительствовать они переехали в высвободившуюся квартиру Маргариты Константиновны, ибо за живностью требовался уход. Такова была «официальная» причина переезда, но на самом деле Елене надоели головомойки, а порой и реприманды с острасткой и жиловытягиванием, её совершенно непьющей мамы и именно — из-за их пьянок. Егор пребывал в неведении, но и переехать в свой семейный уголок был рад-радёхонек.

— Гнёздышко своё будем устраивать! — сказал он и добавил, кивая в небо. — Мамка, только радоваться будет!

— Я давно думала позитивно об этом. — Соврала жена потому, как по той же причине боялась не ужиться со свекровью. — Тебе-то маманька моя ничего не говаривала, а меня в постоянку допекает! Через денёк на денёк заявляет: «Езжайте-ка дочка поживать-бытовать к свекровушке, а мы уж как-нибудь с Эльвирой справимся. Пригляжу за ней!»

Они перебрались в Заречье, на Железнодорожную улицу, прихватив и мальца.

— Во всём виновата пьянка! — Сидя на пластмассовом ящике, вдруг Егор сделал окончательный вывод. — Почему раньше не замечал, не втыкался?!

И в самом деле, после похорон матушки он ударился в беспробудное нажиралово. Ещё с поминок! Правда, запой, не считаясь таковым, поначалу был тихим, но постепенно разгорался — ярче и ярче. Конечно, он мотивировал свою одержимость страшенным горем. А горюшко, вызванное смертью маменьки, (может быть и преувеличенное им!), так и толкало его в зловонную бездну самоотрешения. Он и не ведал — что на него нашло?! Так было на самом деле или эту глупость он себе внушил? Но ему жутко не хотелось жить! Вряд ли можно сказать, что именно смерть мамули стала причиной его запоя, которую поддержала или которому не противилась Елена. Он видел, что она тоже мучается! Похоже всё-таки излишняя свободушка на них повлияла. Да куда там! Именно она, своей непрерываемой соблазняющей силушкой повоздействовала! У них, буквально, всё — вдруг повалилось прахом! Их доброе и зажиточное житие, словно под неудержимой силой, начало скомкиваться! Нет, муж и жена не ссорились не ругались … на протяжении пяти лет совместного прожития, какой бы сложной ситуация не была и чего бы не случалось, они ни разу не повысили друг на друга голоса. В их отношениях старым порядком всё было идеально ровно. Любая любящая пара им бы — только позавидовала! Меж ними не существовало и тени недопонимания или безразличия друг к другу. Но серпантин неудач и прорух, трат и потерь под хмельком разматывался чересчур стремительно. И всё по пьяни! Сначала утерявши, он не довёз до камеры хранения одну из сумок, с самым дорогим товаром! На следующий день, его обокрали, и он (с досады … а может кому-то в отместку) налакался так, что вообще стал посмешищем. Скорей с дозой просчитался и -- "срубился"! Невменяемым, он дрыхал под прилавком. Изъясняясь кратко, с торговлей «тряпками» ему сходственно пришлось завязать. Ну не шла коммерция! Но у него же семья … и он перебрался в грузчики. Продавцы, знавшие его и жалеющие, по сути, бывшие коллеги доверились ему. Егор начал ставить их палатки и развозить баулы с предметами продажи. Имея несколько точек, заработная плата его получалась достаточно сносной. (Елена ухаживала за ребёнком.) На фуфу, но полтора года он проработал грузчиком. Непьющих, среди которых, не встречается. Но и оттудова он был вынужден уйти, ибо спивался. Вся эта прошедшая реальность (полусчастливая и полусумасшедшая) бессвязно с перекувырками провертелась в его голове.

«Матвеюшке пятый год. Большой уже!» Напомнил себе Егор, окидывая взором мрачные стены и потолок недостроя. Он уже два с лихуем года на железной дороге осаждает «подвигающиеся крепости на колёсах». С беспробудной пьянкой пришлось застопориться потому, как цепляться за поручни и карабкаться на подножки вагона, как на чешую движущегося «супергигантского железного аспида», спьяну или с бодунища — смертельно опасно. Такая махина не просто проползёт — она раздавит, расчленит! Заскакивать на поезда нетрезвым, он боялся. И это было сдерживающим фактором! Последние четыре месяца, он совсем не употребляет алкоголя. «Молодчина!» Подбадриваясь, хвалил он себя. «Так держать!» Но иногда вглядываясь внутрь собственной персоны — гадкая, противная сентенция выедала мозг. «Выходит, это я, такой проклятый. Значит, я, всем несу несчастье!» Внезапный рёв тепловоза вывел его из раздумий. Егор недопонимая огляделся. «Когда все успели повыскакивать?! Дьявольщина!» Он не заметил … и пассивно продолжал сидеть, хоть и осмысливал, что надо поторопиться, иначе поезд пройдёт. «Запрыгнуть в последний раз? Нетушки! Судьбой дана последняя попытка. Махонький, но шансик — почему ж не прибегнуть?» Подумал Егорий, пролезши неспеша через прореху и перебравшись через забор, он поплёлся к родным пенатам, где ждали его любимые — супружница и сынок.

Продолжение следует ...