Славное Тще

Если слова пропускают
мимо ушей —
Шарфы вяжи, сарафаны шей.
А ты
рассыпаешься мелким драже,
стучишься в закрытые двери,
сверлишь бетон,
Пишешь,
да только вот всё не то —
птицы,
дожди,
ледяные сердца,
в ладонях не видно заплаканного лица,
небесные небеса,
глаза —
карие, голубые —
любые,
интеллигентная в меру попса,
сложные женские судьбы...
Не уснуть бы.

Пишешь,
да только вот всё не то.
Думаешь, до тебя таких
писарей не было и не будет?
Ладно. А судьи?
Кто?
Шекспир снимает залатанное пальто.
Устал, замотался старик
слушать, как мир говорит.
На ломаном русском
требует лучшего переводчика и словари.

Проснешься часов эдак в шесть
в Томске,
в Москве,
на Неве
в облачном Ленинграде
(был такой город и есть).
Тащишь через осенний туман
выстраданные тетради,
вверяешь, словно святые скрижали,
которые до тебя
руки другие ещё не держали.

Вверяешь так, на одном духу.
Вот вам новая рифма,
новые словари,
хочешь — бери!
Пауза. Mute.
Не берут.
Вам не больно.
Вы не рожали.
Острые плечи обмякли, упали.
Снова в лицо не признали.
Вот дикари...

Пулей домой.
Температура,
Сердце колотится,
Лю́бие Са́мо плавится и горит.
Поздно вот так спохватишься —
Как рванет изнутри!
Ночью в простывшей однушке
опять не уснуть.
Ловишь за хвост скользкую суть,
балуешь Славное Тще,
кормишь вкуснятиной,
бьешь себя в грудь
и вообще...
Славное Тще прожорливо.
Сказки не врут —
живы кащеи
пока не изменишь порядок вещей.

Утром приходит нежданный гость —
Честная Ость
качает права.
Вот подумай, кому это нужно?
Не полтора и даже не два...
В топку.
Стало теплее.
Мертвые души.
Том второй.
Не дрогнет рука.
Главный герой
пустился в бега.
Славное Тще спасает черновики
от расправы.
Тлеют?
Нет, ещё позабавим потомков.
Ну, а пока
браво.

Взращенное на сметане
Славное Тще,
проголодавшись,
любимую песню затянет:
«Маё!»
пока
не лопнут розовые бока,
пока
завтра чья-нибудь наглая буква
выпукло не восстанет.
Вздыбится Ё,
провозгласит имена —
колкие,
звонкие,
вялые,
небывалые.
Думаешь, от твоего имени малого
станет вдруг душно и суетно
как на вокзале?
Мечты.

А ты
Пишешь как дышишь,
Дышишь как думаешь.
Думаешь, до тебя не дышали?
Бьешься за бронзовые медали,
жмешь тугие педали.
А ты
перебираешь горы руды,
камни катаешь туда и оттуда,
прокладываешь маршрут,
просишь воды
из пластиковой посуды.
Сказки не врут.
Даже Сизиф оценил бы,
насколько булыжник твой крут.

А ты
сводишь не те мосты,
бросаешь в темную бездну
ржавые якоря.
Зря
зябнешь в безвестности
ноября,
тихо клянешь подступающие декабри,
затянувшуюся простуду,
скупаешь пуховые шали,
прячешься зрителем в зрительном зале.
Что, снова в лицо не признали?
Вот дикари...

А ты
слушаешь жадно, как мир говорит.
А мир-то старый.
Вертится колесо Сансары.
Глупая кошка сегодня ест то,
что вчера не хотела.
А ты
тянешь колки до предела.
Ну, кто так настраивает гитару?
Это же леди.
Гладишь послушное струнное тело.
Леди купается в кухонном свете.
Настраиваешь:
не бойся,
всё хорошо, дорогая.
Дадим ещё жару.
Чувствуешь, что-то важное убегает,
теряется, бредит.
Пауза. Mute .
Слышно, как сверху соседи поют.
Так вот где гуляли медведи!

Зря — великий напрасный бог
отчаявшихся поэтов.
Если на том перекрестке остановиться не смог,
может, хотя бы на этом.
Может быть, не дано?
Чего ради?
В пятый раз закапываешь отверженные тетради.
Просишь у самого себя прощения.
Гонишь взашей
Любие Само и Славное Тще.
Нет, не дано.
Ты их в дверь, а они в окно.
Сказки не врут.
Живы кащеи, пока не изменишь порядок вещей.

А ты
все ищешь свёклу в борще.
И вообще...
Рано идти на дно,
если из тысячи сказанных слов
вспомнят твоё одно.


2020