И работник, и воин

И РАБОТНИК, И ВОИН

Меж прочими работник-воин наиболее почётен и прекрасен,
Самоотверженно трудящийся на ниве бытия.
Ему простой непреходящий смысл существованья ясен:
За Свет сражаться, сея зёрна просвещения, дерзая и творя;
Он на планете Миру Новому и следующей Расе
Уж расчищает путь, готовит, неуёмной жаждой подвига горя…
Ему Земля и люди все грядущий жребий свой вручают
И, на посту Их неусыпном, Небеса в бою и в жатве Помогают!


В СОЗВУЧИИ СЕРДЕЧНОМ

Согласие умов ведёт к преуспеянью
Во всевозможных благочинных человеческих делах,
Оно же, как ничто, способствует любому начинанью
И обещает ему будущий размах;
Сама природа мирному бывает рада созиданью...
Но и при всех его, однако, положительных, полезных сторонах,
Всё ж наивысшее познать нам счастье общности, как кажется, в конечном
Возможно счёте лишь в согласье и созвучии сердечном.


ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЕРДЦЕ

Скалой могучею, надземный подпирающей простор,
Подлунный мир соединяющею с небесами потайною дверцей,
Священным алтарём, питаемым дерзания огнями… с давних пор
Служило верно человеческое доблестное сердце.
Пускай без устали у каждого в груди работает его мотор,
Но сочетания космических октав, секунд и терций
И строй торжественный их в ритме его явственно бывает различим
И пенье, не иначе ангельское, вторящее им!


ДО СУЖДЕННОЙ ПОРЫ

Нет ни числа, ни счёта тем благословенным ископаемым дарам,
За тьмы веков приуготовленным Землёй и Небесами –
Давно разведанным, пока ещё неведомым ли нам,
У нас, возможно, расположенным буквально под ногами,
На дне пучины ли таящимся, иль неприступным вверенным горам,
Сокрытым ли от наших глаз под антарктическими льдами…
И может, всё ещё Их самые священные, Их главные дары
Недаром Ими же для нас приберегаются до сужденной поры?!


В ОДНОМ ВООБРАЖЕНИИ?

Мир перед нашими глазами – многоликий, беспредельный,
Напоминающий творенье вдохновенной поэтической мечты,
Собой являет в то же время организм живой и цельный,
Исполненный математической же строгости во всём и красоты,
Пусть облик собственный его, то временами прояснённый, то метельный,
Изменчив, словно в пене кучерявых облаков размытые черты
Их зыбких форм… И всё ж само его явленье и броженье
Всечасное живёт, возможно, в нашем лишь воображенье?!