Твоя Сахара. Зуав-92

Игорь Гергенрёдер


В каждой войне есть свои Бонапарты.
Может быть, есть и зуавы? На войне
в Приднестровье летом 1992 года один
зуав точно был.


«Зуавы (среди которых даже и в сороковых годах мало уже
оставалось воинственных туземцев племени зуа-зуа, давших
им свое имя, а больше парижан отчаянной жизни, возлюбивших
военные опасности) предоставлены были самим себе».
С.Н.Сергеев-Ценский. Севастопольская страда.


ТВОЯ САХАРА. ЗУАВ-92


СТО ДНЕЙ*


К звёздам взлёт, как тебя превозмочь,
в локтя сгиб упирая приклад?
Отворялась в ничто эта ночь,
а казалось, что в сладостный ад.
Хмарь несло от Союза руин,
наградной догорал наш реестр.
Нам ударили в спину свои —
уходившим в окопы за Днестр.
Ни к чему нам святая купель,
ни СС не любя, ни ОАС**, —
я влюблённо поймал, колонель,
Ваш разяще-шикарный приказ!
Поцелую подставив висок,
нежной дамы коснулся лишь чуть —
жаркий в медной рубашке сосок
прососал сладострастно мне грудь.
Боже, я только мимо стрелял,
Твой случайный хреновый зуав...
отчего столько кровью пиал
полнит лёгкое, в дойке устав?
Кашель рвёт жизни нить в кутерьме
к вожделенной победе рывков.
Колонель мой томится в тюрьме.
Боже, дай нам ту сотню деньков!


*Знаменитые 100 дней — время
Наполеона после возвращения с острова
Эльба до поражения в битве
при Ватерлоо.


**Секретная армейская организация (OAS
— фр. Organisation de l'armée secrète) —
ультраправая националистическая
террористическая организация,
существовавшая во Франции во время
Алжирской войны (1954—1962).




ЖГУЧИЙ СВОД


Войны расцвёл розарий по Днестру,
Влагала зло холодная путана
Сосцы любви в сквозные наши раны,
И бог огня нас обрекал костру.

Сластил нам кровь лукавый промедол,
И образ твой в недостижимом мире
Стал лёгок честной лаской харакири
И зовом губ скрываемых тяжёл.

Мне не прийти в далёкий твой уют
Влюблённо-жадным, в аромате гари...
Но нежный бред твои ладони дарит,
И губы губ прикосновенье пьют.

Услышь, как вихрь целует облака,
Как бьются в свод больного счастья крохи!
Узнай меня в твоём невольном вздохе —
И в плаче губ замрёт моя рука.




Debussy: Children’s Corner


Была подросточком ты в путаную пору,
когда военный в кабаке осел оркестр,
наживы дух струю свободы сбил напором
и, напирая, берега сдавили Днестр.
Он брызнул кровью в тесноте жестокой сшибки!
Открылась биржа под названием война:
Кто делал деньги, кто карьеру, кто — ошибки,
Надеждой розовой жила не ты одна.
Меня, страдальца, лаской баловал Тирасполь...
С сестрой в палату принесла подарки ты,
и поселилась между ранеными распря,
сгустив пары немилосердной маеты.
Я знал близ госпиталя в зелени беседку —
вошла ты первой с милым возгласом «merci!»
Провинциальную я видел малолетку,
а ты слыхала о Мюссе и Дебюсси.
Я потрясённо получил толчок в обратку,
и неожиданностью не было уже,
что понимаешь выраженье «в шоколадку»
и прелесть тонкую словечка «бланманжэ».
Мы брали счастье одинаково бестактно,
желая бешено его смертельных доз:
зуав и девочка в эксцессе многоактном!
Разврат и нежности крутой апофеоз.




ТОРТ «ВАТЕРЛОО»


Я безумел тобой, приднестровское чёрное лето!
Я, прищурясь, глядел в твой оскал вдоль ствола карабина.
Закопчённым был мой брито-глянцевый череп брюнета,
И с венком или без — ожидала ли, нет Коломбина?

Ты звало за собой, лето, в жаждущий кратер вулкана,
Я тебя настигал, утопая в пыли бездорожья,
Каждый шаг торопил вспышку боли и вечность нирваны —
Но растаял вулкан. Или им притворялось подножье?..

Что мне, лето, в твоём исступлённо-залюбленном пекле?
Нам вина на двоих оказалось для ночи так мало...
В холодящих лучах губ твоих маки грустно поблекли,
И неистовых жажд безнадёжно война миновала.

Мы в разводе с тобой, проигравшая пленная слава!
Я, прищурясь, тяну чары дымные травки целебной.
Грехотворниц игре ныне отдано сердце зуава —
В синеватых клубах белизной манят бёдра волшебной.