Ах, как счастлива я была...

Ах, как счастлива я была!
Вся в объятиях позднего марта
Шла легко, летела, плыла,
Как по подиуму, по асфальту.

Каблучки стучали: « Тук-тук,
Восемнадцать мне, восемнадцать!»
Вторил сердца им перестук:
«Жизнь прекрасна, кролики-братцы!»

С расстоянья прожитых лет,
Непредвзято и отстраненно,
Я смотрю той девчонке во след:
«Ох, глупа ты, еще, Алена.»

Как немного нужно тебе,
Что б в глазах заплескалась радость…
Будут весны в твоей судьбе,
Посчастливей вот этой, малость.

Ты, конечна, вполне мила,
И фигура такая ладная,
Но зачем в этот день взяла
И надела пальто нарядное?

Говорила мама, постой,
На дорогах лужи и грязно.
Но, куда там, вертнув хвостом,
Ты бежала от слов напрасных.

Пофорсить захотелось, ах,
Пофасонить в прекрасной обновке,
Чтоб мужчины у жен на глазах
Любовались тобой, чертовка.

Чтоб машины перед тобой
Как на красный свет, тормозили.
Всех мечтала сразить красотой,
Все казалось тебе по силам.

Но не знала, дуреха, ты,
(Мудрость позже придет с годами),
Хороши бывают мечты,
А что дальше – смотрите сами.

Вот и вышло… Шофер лихой,
То ли пьяный, то ль так, ненормальный,
Окатил тебя грязной водой,
Очень может быть, специально.

До сих пор с собой не в ладу,
Гнев наружу рвется упрямо,
Как припомню, - у всех на виду
Я несла свой позор и драму.

И еще тяжелей вдвойне,
Что мы жили совсем не богато,
Не восполнить потерю мне,
Той девчонке шестидесятых.

Два часа отревев подряд,
Я тихонько домой пробралась,
Снять скорее несчастный наряд,
Чтобы мама не догадалась.

Много лет с той поры пронеслось,
Были всякие - разные весны.
Столько грязи видеть пришлось,
И в прямом смысле, и в переносном…

Но я помню голос родной:
«В день рожденья не плачут, дочка.
Все, забудем про казус такой,
Отнесем в химчистку. И точка!»