Григорий Борзенко Месть Первая история из цикла «Любовные похождения Анжелины Бронте»

Григорий Борзенко
Месть
Первая история из цикла «Любовные похождения Анжелины Бронте»

Эпизод первый
Анжелина Бронте, наверное, как и каждая девушка, с самого детства мечтала о красивой, яркой, сказочной жизни. Понятно, что в таком возрасте юных представительниц прекрасного пола в первую очередь привлекают игра с куклами и прочие детские игры. Но, чем больше взрослела наша героиня, тем больше ее сознание привлекали игры совершенно другого плана. Сначала она об этом думала робко, с украдкой, можно сказать, едва ли не тайком от самой себя. Но возраст и матушка-природа брали свое. Все чаще ее пылкое воображение строило умиляющие ее душу картины, как возле нее увивается толпа воздыхателей и поклонников ее красоты. Ей казалось, что она не в своем сознании, а вполне реально видит, как то один, то второй, то третий очень эффектный и импозантный джентльмен, увидев ее, изящной походкой шагающей по улочке городка, тут же останавливался. Он долго, с изумлениями величайшим восхищением, смотрел ей вслед и томно вздыхал. Она уходит, она уже не может слышать, а тем более, видеть, что происходит у нее за спиной. Но ей кажется, что все эти импозантные кавалеры до сих пор стоят, застывшие в немом оцепенении, сражённые ее красотой, и буквально не могут дышать от переизбытка чувств.
Чем больше взрослела наша героиня, тем более смелые фантазии обуревали ею. Ее уже не удовлетворяли лишь томные вздохи окружающих. Вернее, не всех окружающих. А именно представителей сильной половины человечества. И не всех подряд. А тех, кто прохаживается горделивой и чинной походкой, кто одет в дорогие костюмы, кто проезжает мимо в дорогих экипажах. Теперь ее не устраивало лишь только то, что они будут засматриваться ей вслед. Теперь ее буйная фантазия уже рисовала картины того, как все эти импозантные кавалеры будут едва ли ни ноги оттаптывать друг дружке, пытаясь один вперед другого быстрее преподнести ей букет цветов, золотую побрякушку, перстень или колье с бриллиантами, или другое дорогие подарки.
Шли годы… На смену детству и подростковому возрасту пришёл тот период в жизни, когда каждый человек, не зависимо от половой принадлежности, социального состояния и всего прочего, думает уже не только о куклах, цветах и комплиментах. А о том, что не заменят никакие подарки и самые приятные слова. Думают о том, что приносит сладострастие. То неповторимое чувство, которое невозможно сравнить ни с какими иными чувствами, что существуют в природе. То, что может подарить женщина мужчине, а мужчина женщине, является тем наивысшим таинством жизни, равного которому действительно ничего никогда не было, нет, и впредь никогда не будет.
Разумеется, что не миновала сия чаша и юную Жозефину. Теперь ее вечера заканчивались уже не так, как раньше. В былые годы, она, набегавшаяся и наигравшаяся с подругами, уставшая за день, вечером, лишь только добралась до постели, сразу же сворачивалась клубочком и предавалась сну. Сейчас же, после того, как она вечером ложилась в постель, ей меньше всего хотелось сразу же уснуть. Она окуналась в сладострастные фантазии. Она закрывала глаза, и представляла, как не в меру дерзкий и отчаянный нахал, проникает через окно в ее спальню, подходит к ее постели, тихонько и нежно отодвигает в сторону одеяло…
Поначалу он ничего не делает. Он просто стоит и смотрит на нее… Нагую… И чем дольше он любуется ее наготой, чем учащенные и страстней дышит, тем больше вызывает эту самую страсть и в ней самой. Даже это, невинное, казалось бы, на первый взгляд, занятие, так возбуждало ее, что все это иногда заканчивалось тем, что было вершиной всех этих ее мечтаний и фантазий.
Но ей не хотелось, чтобы это происходило так быстро и так рано. Ей хотелось продолжить безумно приятный миг всех этих прелюдий и подготовок к тому, главному, что, по ее понятию, должно произойти как можно позже. Ей очень хотелось, ей жутко хотелось, чтобы та истома, то сладострастие, которое она испытывала даже от одной только мысли о том, что кто-то любуется ее нагой и сам при этом получает наслаждение от увиденного, продлевалось как можно дольше…
Затем наступал второй этап ее мечтаний. Она представляла, как этот ценитель ее красоты начинал ласкать ее. Он всего лишь кончиками своих пальцев касался ее, тела, иногда ладонью. Но эти прикосновения были столь бережными, нежными, чувственными, что она буквально задыхалась от переизбытка эмоций. Наверное, другие люди, реально занимающиеся сексом, с партнером, созданным из плоти и крови, не получали во время самого настоящего полового акта столь удовольствия и сладострастия, сколько получала все это наша эмоциональная героиня во время своих сексуальных фантазий. Что на это сказать? Просто Анжелина, наверное, была настолько эмоциональней, любвеобильной и сладострастной, что получала удовольствие там, где большинство людей не столь мнительны, как она.
Затем наступал момент, который уж точно известен практически всем людям на этой, трижды грешной, земле. Она начинала то, что для большинства людей знакомо. Коль этот, выдуманный ею, пылкий поклонник, все же не из плоти и крови, и не может проникнуть в ее самые сокровенные места, и доставлять ей не мнимые, а реальные наслаждения, то она начинала это делать сама. При этом, естественно, она твердо и реально представляла, что это ни ее руки, а руки его возлюбленного, теперь уже как бы реально ощутимого, ласкают ее самое чувственное место, проникают вглубь нее… Движения этих наглых, всепроникающих рук и пальцев стают все более смелыми и решительными, все более быстрыми и активными, творят едва ли не чудеса. Они порождают самую настоящую бурю и в ее теле, и в ее сознании. Они доводят ее до исступления! До вершин сладострастия! До такого состояния, когда на пике эмоций, в тот самый, всем нам известный момент, момент наивысшего приятного чувства, именуемого оргазмом, она буквально едва ли не лишается чувств…
Прилив сладострастия, удовольствия и эмоций столь огромен, что потом ей требуется очень много времени, чтобы прийти в себя. Просто полежать, отдышаться, подождать, пока ум просветлеет. Едва ли не в прямом понимании этого слова. Ведь на пике эмоций у нее буквально все темнело не только в глазах, но и в голове, в сознании.
Шли дни, недели, месяцы, годы. Пришло время, когда ее перестали устраивать все эти, пусть и трижды, сладострастные, фантазии. Ей все сильнее хотелось все это испытать в реальности! Ей хотелось не понарошку, а по-настоящему ощутить всепроникающие ласки реального любовника, не в фантазиях, а на самом деле почувствовать в себе мужчину! Ощутить то, как реальный, теплый, упругий и неугомонной нефритов стержень ее любимого будет раз за разом проникать в нее, и приносить ей все новые, доселе неведомые наслаждения! Ей очень этого хотелось! Очень! Это требовал и возраст, и природа, и инстинкт, и неугомонная, необузданная энергия Анжелины!
Бывшие подружки детства давно отошли на второй план. Сейчас ей хотелось знакомства и дружбы уже не с подружками. Ее очень сильно начали интересовать представители противоположного пола. Увы, но в небольшом городишке Флинт, расположенном в Северном Уэльсе, где она проживала, кандидатов и претендентов на ее руку и сердце она в упор не видела. Заводить амурные отношения с кем попадя, она категорически не хотела! Ее интересовали только те, о которых мы уже упоминали выше. Кто идет горделивой походкой, кто одет в богатые одежды, кто ездит в шикарных экипажах! Ну, не было в Флинте такого, кто бы имел весь этот «джентельменский набор», и кто бы внешне, лицом, осанкой, всем, нравился бы Жозефине! Не было!
Вот тут-то она, чье детство и юность прошли во Флинте, начала понимать, что свет не зациклился только лишь на этом городке. Что вокруг немало больших городов! Ресхэм, Честер, Ливерпуль, Манчестер! Там уж точно выбор женихов куда более обширен, нежели во Флинте. Нужно ехать туда! Нужно непременно, под любым предлогом, ехать туда, и попытаться именно там найти свое счастье!
Но… Легко сказать, но гораздо тяжелее это сделать. Отец в семье был очень строгим. Он, что называется, в ежовых рукавицах, держал и жену, и детей. Уж на что бойкой была наша героиня в отношениях со сверстниками, но проявлять свой характер и своенравие в отношениях с отцом, она пока боялась. В то же время и делать бесповоротных изменений в своей жизни ей пока не хотелось. Просто так, бросить все, семью, дом, она еще не решалась. Поэтому и проявила хитрость.
Она и раньше помогала отцу, занимавшимся ловлей рыбы. Которую затем тот вез и продавал в Честер, Рексхэм, Молд, и другие города, более удаленные от берега океана. Но помогала работами на месте, в Флинте. Сейчас же она все чаще напрашивалась на поездки вместе с отцом в упомянутые выше города. Тот сначала отмахивался от ее предложений о помощи, но, видя, сколько задора, энергии, эмоций активности бурлит внутри неугомонный Анжелины, сообразил, что все это, плюс ее несомненные обаяние и красота, могут сыграть положительную роль в этом деле.
В итоге так оно и вышло. Во время первой же их поездки в Молд она таким задорным голосом призывала всех покупать рыбу, так мило при этом улыбалась покупателям, что товар, который раньше отец с матерью обычно продавали за полдня, а иногда и за целый день, сейчас был раскуплен вмиг! Практически моментально! Эффект был столь ошеломляющим, что во время следующих поездок в Рексхэм, это самый большой город Северного Уэльса, и в английский город Честер, отец теперь уже ездил только с Анжелиной. Радость это приносило обоим. Отец был доволен быстрой распродажей, а дочь тем, что, наконец-то, смогла открыть для себя новый мир! Совершенно новый! Новый город, новые люди, много людей, очень много людей! Среди них и те, кто начинал сразу же привлекать ее внимание. Среди простолюдин зачастую встречались и те, кто явно заслуживал ее внимания. Ей казалось, что таких красавцев в своем родном Флинте она никогда не встречала! Что это были за мужчины! Шик! На таких невозможно было не засмотреться!
При этом она понимала, что это только лишь те, кого она видела или на самом рынке, или по пути к нему. Она была неопытна в этих делах, но и отнюдь не глупа. Она понимала, что в этих городах есть центральные или богатые районы, где она может встретиться с теми богачами, которых на рынке она никогда не увидит! Прогуляться по этим городам, посетить самые богатые и красивые их районы, стало для нее навязчивой мечтой.
Отец вряд ли отпустил бы ее от себя. А вот мать была куда более покладистой. Она очень любила Анжелину, и никогда ей ни в чем не отказывала. Баловала ее. Вот в милой головке хитрой и смышлёной баловницы и созрел столь же хитрый план. Она все чаще стала намекать, а затем и открыто говорить отцу о том, что не логично ему, здоровому и крепкому мужчине, тратить целый день на продажу рыбы. Работу, с которой они вдвоем с матерью и сами без труда управятся, Мол, намного практичнее было бы, чтобы он в этот день лучше порыбачил. Добыл, так сказать, новый товар, который они с матерью на следующий день снова повезли бы на продажу.
Отец был консервативным человеком. Он не мог расстаться со своими многолетними привычками. Но, в конце-концов, до него дошло, что дочь говорит вообще-то неглупые вещи. И в один из дней Анжелина и мать поехали в Честер сами…

Эпизод второй
Мы с вами можем только представить, с каким нетерпением ждала наша героиня своей первой самостоятельной поездки в Честер. Но, не сама, конечно, а вместе с матерью. Но она не сомневалась, что непременно договорится с мамой. Как и не сомневалась и в том, что мама уступит ее просьбам. Достаточно ей «поострить глазки», посмотреть на маму очень жалобным взглядом, приложить руки к груди, сказать… Даже не сказать, а прошептать маме очень нежным и умоляющим голосочком: «Ну, мамочка… Ну, миленькая… Ну, пожалуйста…» И ее доброе и любящее сердце не устоит перед чарами ее любимой дочери.
Нетрудно догадаться, что все так в итоге и произошло. Мама, конечно, тяжело вздыхала, сокрушенно покачивала головой, укоризненно ворчала, что ей одной придется продавать весьма немалое количество рыбы, которое они сегодня привезли, но отказать дочери, конечно, не смогла. Она ведь видела, каким неистовым огнем горели глаза ее дочери. Она наверняка понимала, что отпрашивается дочь не для того, чтобы посетить местные музеи и полюбоваться картинами. Или пойти в местный собор и произнести ту же молитву, которую можно и в церквушке Флинта с тем же успехом вознести к небесам. Она видела, какой красавицей выросла дочь, она понимала, что та буквально задыхается в их маленьком Флинте без внимания кавалеров и почитателей. Подсознание подсказывало немолодой женщине, что ее юная, наполненная жизненной энергией дочь, хочет пройтись по улицам большого города именно для того, чтобы, как говорится «Себя показать и других посмотреть».
Догадка эта косвенно подтвердилась еще тогда, когда она увидела, как дочь достала из повозки спрятанный от отца узелок, из которого она вытащила свою самую праздничную одежду и обувь. Самую лучшую, что у нее была на тот час. Переоделась, переобулась, вдохнула на полную грудь, махнула маме на прощание, и деловитой и горделивой походкой буквально «поплыла лебедем» прочь из территории рынка. С одной стороны мать лишь иронично вздохнула и укоризненно покачала головой. С другой… Глядя вслед дочери любуясь ее изящной фигурой, грациозной походкой, шикарными волосами, которые развевались на ветру, она отметила сама для себя, что не зря, наверное, дочь затеяла все это. Если в этом большом городе, где живет немало богачей, она найдет того, кто западет ей в сердце, кто может стать неплохой партией для нее, то это будет большая удача! Ей очень хотелось видеть дочь счастливой! Очень! Поэтому сейчас она меньше всего думала, что ей одной предстоит делать ту работу, которую они всегда делали вдовеем. Это все мелочь! Она и сама справится! Лишь бы у дочери все было хорошо!
От желания, чтобы все было именно так, чувство настолько сильно овладели ею, что она даже немного всплакнула… Но, поспешно смахнув с уголка глаза набежавшую слезу, и быстр взяв себя в руки, она, тут же принялась за дело. И начла громким и зычным голосом призывать прохожих, чтобы те покупали у нее свежую, прекраснейшую, неповторимую и лучшую во всем мире рыбу!
А Анжелина, тем временем, бодрой походкой шагала от рынка к центральной части Честера. В эту минуту в ее глазах читалось то, что можно было бы определить известным выражением: «Вижу цель, не вижу предпястий!» Задора, энергии, уверенности, а, главное, надежды в ее взгляде было так много, что, что, казалось, никто и ничто не сможет испортить ей настроение и сбить ее с намеченного пути!
Центральные площади города, а, главное, та жизнь, которая кипела там, произвела на нашу героиню неизгладимое впечатление. Она не столько любовалась величием соборов и неповторимо красивой, не похожей ни с какими иными городами Англии, архитектурой этого удивительно прекрасного города, сколько теми, кто сейчас сверкал всеми цветами радуги, демонстрируя свои шикарные одежды, на фоне этих домов и дворцов. Какие наряды! Какие роскошные экипажи! Ей казалось, что она попала в другой мир! Что она очутилась в сказке!
Эйфория была настолько сильной, что она едва ли не задыхалась от переизбытка эмоций! Как все красиво! Какая шикарная жизнь, о существовании которой она даже и не догадывалась, буквально кипит совсем рядом! Всего в паре-тройке миль от ее родного Флинта! Любуясь всем этим великолепием вокруг, она подумала: почему она раньше не приезжала сюда?! Почему родители до сего времени ни разу не привозили ее в этот город?!
Но досадовать на саму себя и на отца с матерью, не было времени. Ей хотелось как губке упитать в себя больше информации, увидеть больше всего, познать, какой она является эта, другая, жизнь? Как нужно себя вести в окружении этих людей, чубы не выглядеть в их глазах белой вороной. Любопытной и склонной к познанию Анжелине сейчас хотелось познать все и сразу. Как говорится, обнять необъятное. Но она, вопреки логике, в эти минуты как раз и старалась это сделать! Именно обнять необъятное!
Если в родном Флинте ее смущало отсутствие достойных кандидатов в женихи, то здесь, наоборот, их чрезмерное изобилие даже заставило ее, вечно неунывающую, сейчас немного растеряться. Ей казалось, что их было так много, и они были все так хороши, что она не знала, как ей поступить. Что предпринять.
А предпринимать нужно было что-то непременно! Как бы ей все не нравилось вокруг, но ее точно и однозначно не устроит то, что она ограничится только лишь безучастным созерцанием увиденного. Это ее душа категорически отвергала! Она не должна сегодня ухать домой, образно говоря, «с пустыми руками»! Она обязательно должна завести знакомство! А, может, даже несколько! Не просто знакомство, а именно с элегантными кавалерами! Должно быть только так и никак иначе! Сегодня ее жизнь должна измениться! С сегодняшнего дня ей хотелось жить не только фантазиями, но и реальными переживаниями и чувствами. К реально существующему человеку. С которым она сможет точно так же, как те пары, за которыми она сейчас наблюдала, пройтись под ручку, завязать неспешный разговор, прогуляться… А потом… Что будет потом, об этом она пока старалась не думать. Пока… Но то, что мысли о главным, о том, что станет вершиной и кульминацией предстоящего знакомства, подсознательно не покидали ее милую головку. Это также являлось фактом совершенно очевидным.
Но что уж говорить о последнем шаге, если она до сих пор не сделала первый шаг... А он, первый шаг, все никак не делался… Поначалу самоуверенная Анжелина, прекрасно знавшая себе цену, нисколько не сомневалась в том, что стоит лишь только ей появится в людном месте Честера, стоит лишь джентльменам взглянуть на нее, как они тут же, сражённые наповал ее красотой, бросаться к ее ногам. Ей лишь только придется выбирать с огромной толпы поклонников того, кого и она в ответ осчастливит своим вниманием. Но, увы… Время шло, но никто не спешил бросаться к ее ногам… Все спешили по своим делам, все жили в ритме свей жизни. Они, глупцы, словно и не замечали, что в ритм их жизни с этой минуты вихрем, все сметающим на своем пути, ворвалась она! Она! Анжелина Бронте! Собственной персоной! Прошу любить и жаловать!!!
Увы, но толпы у ее ног все никак не наблюдалось… Конечно, это немного смущало нашу «Покорительницу всего и вся», но отнюдь не огорчало. Она, повторимся, прекрасно знала себе цену. Она была твердо, совершенно точно уверенна, что рано или поздно это произойдет. Нужно только искать свое счастье. Само, с неба, оно не упадет. Так всегда говорил отец. Этим правилом решила она руководствоваться и сейчас.
Увлекаемая направлением движения ручейков прохожих, идя вслед за ними, Анжелина вышла на набережную реки…
Как здесь было живописно красиво! Как ей здесь все понравилось! Какая природа! Какая прелесть вокруг! Как все завораживающе! Какой красивый мост! Она специально перешла по нему на другой берег, чтобы пройтись по этому великолепному мосту! Она не шла! Она «плыла» по нему! Здорово! Красиво!
Начав прогулку по другому берегу реки, она словила себя на мысли, что здесь было больше деревьев и кустарников, здесь было больше природы, здесь было намного красивее. Что здесь было больше некой дикой природы. Здесь было словно в загородном кусочке природы. Тут был меньше благоустроенных дорожек для прогулок. Поэтому было не столь многолюдно, как на противоположном берегу реки, на главной набережной города. А ей сейчас нужна была не столько природа, сколько люди. Ей пора уже было воплощать в жизнь то, ради чего она все это и задумала. Нужно было находить того, с кем она могла бы завести знакомство.
Она уже хотела повернуть, чтобы пойти назад, как вдруг ее привлек одиноко стоящий на берегу молодой человек. Перед ним стоял мольберт, на который художник раз за разом наносил мазки. Он бросал свой задумчивый и воодушевленный взгляд вперед, фиксировал в своем сознании прекрасный пейзаж, который открывался перед ним, и затем, склонив голову над мольбертом, воодушевлённо наносил мазки на холст. Джентльмен, которому было лет 25-30, сам по себе был строен, статен и красив лицом. Но в своем воодушевлении и увлечении прекрасном миром искусства, его лицо выглядело еще более обворожительно.
Анжелина не могла не обратить на это внимание. Ее сердце забилось учащённо. Она сразу же, в один миг, в одну секунду, поняла, что это именно та ситуация, которую она давно рисовала себе, представляя, что и как она будет делать в Честере. Не использовать сейчас столь потрясающе благоприятную для себя возможность, было для нее смерти подобно.
В следующую минуту сердце ее забилось еще более учащенно. Она увидела в стороне одиноко стоящую шикарную карету, явно ожидающую своего хозяина. Учитывая, что поблизости никого не было, сразу же напрашивалась мысль, что это роскошное творение рук человеческих, свидетельствующее о высоком статусе его хозяина, принадлежит именно этому обворожительному художнику. Столь удачное сочетание юности, красоты, а, главное, богатства, не использовать в своих целях, наша отчаянная героиня просто не могла! С этой минуты она думала лишь об одном: как привлечь к себе внимание этого джентльмена? Как обольстить его? Впрочем, как обольстить она прекрасно знала. Это ей интуитивно подсказывало ее происхождение. В любой женщине, в ее сознании, голове, в теле, в движениях, во всем, природой заложено то, о чем мужчинам никогда в жизни не догадаться. Но она к тому же была еще и бесшабашной и увлеченной. Иногда о таком качестве женщины, как «стервозность», говорят в отдельных случаях с неким восхищением. Это тогда, когда женщина для достижения своей цели, готова, что называется, «горы свернуть», «выцарапать глаза» всем и вся, готова «рвать и метать», но добиться своего. Если цель благая, и она в итоге достигнута, то такое поведение этой новоиспеченный «стервы», не только прощается, но и едва ли не поощряется.
Анжелине никогда не думалось о том, что кто-то когда-то может применить к ней такое определение. Но не было у нее сейчас сомнения и в том, что она готова сейчас применить все, из перечисленного выше, лишь бы добиться внимания и расположения этого красавчика.
Наша героиня поправила платье, волосы, вдохнула на полную грудь, и начала неспешно идти, делая вид, что просто очень и очень нетрепливо прогуливается, в сторону художника. Она на ходу сориентировалась. Она уже знала, что будет делать, и что будет говорить. У нее не было абсолютно никакого опыта общений с представителями противоположного пола. Но уверенности и твердости в ней сейчас было столько, что она нисколько не сомневалась, что через несколько минут начнет обольщать этого красавчика так, словно она умудренная многолетним опытом, прошедшая «Крым и Рим» прожжённая светская львица.
Чем ближе она подходила к художнику, тем чаще и сильнее стучало ее сердце. Она почувствовала, как волнуется все сильнее и сильнее. Наверное, все же мы преждевременно похвалили ее, сравнив со светской львицей. Львица не ставила бы все на одну карту. Она понимала бы, что, если что-то не получится с данной партией, то всегда можно будет сделать вторую, двадцать вторую и сто вторую попытку обольщения другого, возможно, намного лучшего кандидата, чем этот. Анжелина сейчас накрутила себя так, что ей казалось, что это едва ли не единственная возможность в ее жизни! Которую ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах нельзя потерять!
Вот с таким вот чувством, мыслью: «Или сейчас, или никогда!», она подошла к художнику. Вернее, она отчаянно делала вид, что просто проходит мимо и ее не интересуют никакие молодые люди. Она лишь как бы позволила себе бросить беглый взгляд на холст, и столь же неторопливой «лебединой» походкой последовала дальше. Но, сделав два-три шага, она остановилась. С очень робким видом она повернулась, подошла ближе к мольберту, взглянула на него.
Честно говоря, первый раз, когда она сделала вид, что мельком взглянула на полотно, она, волнуясь, даже не обратила внимание на то, что именно там было изображено. Но сейчас, подойдя ближе, и готовясь завести разговор, она понимала, что непременно будет хвалить то, что там нарисовано. Даже если там будет несусветная мазня, сущий берд, она непременно должна восхититься увиденным. Таков был первый шаг, первый пункт в ее плане.
- Боже правый! Какая прелесть!
Сказав это, она снова даже не взглянула на холст! Она смотрела на художника. Вблизи он казался еще красивее! Она чувствовала, как кровь закипает в ее жилах.
Мастер был всецело поглощен работой. Все его внимание было приковано к кончику кисти, которая наносила очередные мазки на холст. Но, услышав речь рядом с собой, он непроизвольно оглянулся на голос.
Всегда бойкой и решительной Анжелине сейчас не хотелось, чтобы этот красавчик увидел, что она смотрит на него и любуется им. Она тут же стремительно отвела взгляд, устремила его на холст и всем своим видом показала, что ее в данную минуту интересует только картина и ничего более!
Видя, что он смотрит на нее, она напустила на лицо умный вид, сделала «брови домиком», начала неспешно покачивать головой, как бы этим выражая высшую степень своего восхищения.
- Как прекрасно все отображено на холсте! – Голос ее был настолько эмоциональным, что, качалось, она буквально задыхается от восторга. – Какие краски! Какие мазки! Какие восхитительные линии! Какая умелая рука мастера!
И она продолжала восхищенно покачивать головой, глядя на холст, хотя ей жутко хотелось повернуть взгляд в его сторону, и посмотреть на него. Она ведь видела, что он в это время смотрел на нее. Ей хотелось видеть его реакцию.
- Вы находите?! – Неуверенным голосом сказал тот.
- Вы еще спрашиваете?! Разумеется! Как будто вы и сами не знаете, что вы просто гений!
Она продолжала делать вид, что восхищается рисунком, а он, все еще смотря на нее, дипломатично прокашлялся.
- Да я… Собственно… Совсем недавно получил в подарок и мольберт, и краски… Я сегодня вот первый раз пробую писать… Я еще никогда не держал кисть в руках…
Услышав это, Анжелина только сейчас престала витать в облаках, и взглянула на холст более осознанным взором. Увиденное поразило ее… Там было действительно изображено то, по сравнению с чем упомянутые выше «несусветная мазня» и «сущий бред» выглядели шедевром мирового искусства…
Всегда уверенная в себе девушка не ожидала от себя такого промаха. Она была твердо уверена, что любому творческому человеку будет приятно, когда кто-то восхваляет его произведение. Она была уверена, что ее комплимент растопит сердце художника, заставит его посмотреть на нее более дружелюбным и теплым взглядом.
Сейчас же, глядя на то, что было изображено на холсте, она понимала, что этот ее неуместный комплимент, художник может расценить как насмешку над ним. На что он, естественно, может обидеться. А этого нашей начинающей покорительнице мужских сердец хотелось меньше всего. Поэтому она, вечно неунывающая, сейчас, что называется, растерялась…
В принципе, ничего страшного не произошло. Можно было все перевести в шутку. Улыбнуться, задорно рассмеяться, а это у нее получилась очень мило, и она этим его, несомненно, очаровала бы. Но… Мы уже говорили о отсутствии опыта в этом деле. Вот она во время первой же своей оплошности и растерялась.
Эта растерянность стоила ей того, что она быстро, сразу же, перешла к реализации второго пункта своего плана. А план у нее, конечно же, был. Пока она медленно шла к объекту своего обольщения, она сразу же определила, как она будет поступать. В первую очередь она должна похвалить его картину. Завяжется разговор, и там она уже будет действовать по ситуации.
Но, если этот художник окажется очень увлеченным человеком, фанатически преданным своему делу, и не отреагирует на ее слова, то тогда она должна поступить иначе. Она запланировала, что сделает вид, словно оступилась и подвернула ногу. Сев на траву, она тут же схватится за якобы больную ступню, и будет очень громко причитать. Будет делать это так жалобно, что он просто обязан будет отреагировать на это. Ведь невозможно мужчине оставаться равнодушным, если рядом с тобой, буквально в двух шагах, молодая и красивая дама взывает к тебе о помощи.
И вот теперь, растерявшись, решив, что сейчас может произойти непоправимое с ее неудачной попыткой реализации первого плана, она тут же, в следующую же секунду, принялась за реализацию второго. Она невинным голосочком буркнула: «Извините, ради Бога!», сделала шаг в сторону, словно собралась уходить. Но в следующее же мгновения инсценировала свое падение…
Выглядело оно очень правдоподобно! Уж тут она постаралась не сделать ошибку. Со стороны складывалось впечатление, что она действительно слишком поспешно попыталась ретироваться, что и сыграло с ней злую шутку. Нога ее неудачно подвернулась, и она, с болью и растерянностью в голосе, громко вскрикнула.
Грохнувшись попой на траву, она тут же ухватилась обеими руками за ступню правой ноги, показывая, что именно там она повредила связки. А, возможно, даже случился перелом. Она отчаянно терла больное место, жалобно стонала. По ее милым щечкам текли слезы.
Такое печальное зрелище не оставило равнодушным художника. Он тут же бросился к ней
- Что случилось, мадам? Где у вас болит?
Та, корча на лице неимоверные гримасы боли, буквально выдавливала из себя каждое слово:
- Ой! Не могу! Как больно! Это, наверное, перелом… Господи… Я не могу идти…
- Вы позволите?
Художник тут же принялся рассматривать ступню ее ноги, ощупывать ее, растирать.
- На первый взгляд не заметно, что есть перелом… Возможно, вы растянули связки? Такое бывает…
- Не знаю… - Голос ее сквозил болью, горечью и растерянностью.- Очень сильно болит. Я, наверное, не смогу даже стать на эту ногу. Я не смогу идти. Как же мне быть? Господи…
- Не волнуйтесь, мадам! Не волнуйтесь! Сейчас что-то придумаем… - Он растеряно оглядывался по сторонам. – Вас нужно срочно показать врачу.
В следущую минуту он крикнул кучеру, дремавшему на козлах кареты:
- Том! Сейчас же подай сюда карету! Немедля! Подъешь как можно ближе к нам!
Видимо, кучер знал повадки своего хозяина, поэтому и был расторопным малым. Он тут же подъехал максимально близко к сидящей на траве даме. Художник ловким движением распахнул дверцы кареты, проворно подхватил на руки пострадавшую, медленно занес ее в карету, и столь же бережно усадил на мягкое кресло.
За этот короткий момент, пока она находилась у него на руках, она хотя и стонала от боли, но на самом деле мысленно стонала от удовольствия и немы! Ее очаровывала и близость этого импозантного элегантного и заботливого джентльмена, и тот факт, что на этот раз все идет по ее плану! Что все в итоге может случиться так, как она изначально и планировала.
Художник выглянул в открытую дверцу, крикнул: «Гони, Том!», и тут же, захлопнув ее, уселся рядом с дамой.
Экипаж резко сорвался с места и устремился вперед.
Мольберт остался стоять в одиночестве на почти безлюдном берегу…

Эпизод третий
То, что происходило дальше, было похоже на красивую сказку…
Он на руках вынес ее из кареты и занес дом, к которому они подъехали.
Он уложил ее на шикарную, поражающую своим великолепием кровать, лежа на которой она чувствовала себя королевой. Она утопала в перинах, задыхалась от счастья, осматривалась по сторонам, и поражалась увиденному. Дорогая мебель, картины, статуи… Все, абсолютно все вокруг блистало своим великолепием. После той скромности, которая окружала ее и ее семью в их далеко непрезентабельном домишке в Флинте, сейчас ей казалось, что она попала в Букингемский дворец. Все плыло перед ее глазами… И мысли тоже…
А тут еще и этот сверх напористый и безумно обаятельный хозяин дома. Он продолжал осматривать ее ногу, все обещал, что непременно вызовет лекаря, но все же вначале сам постарается осмотреть ее больную ногу. И он действительно делал это. Но делал необычно…
Он сначала нежно ощупывал ее ступню, потом целовал ее. При этом страстно уверяя, что его поцелуи имеют лечебную, чудодействующую силу, и успокаивал, что после его поцелуев боль непременно пройдет.
Ну, а дальше случилось…
Случилось то, что случилось… То, чего она с одной стороны жутко боялась, а с другой – страстно желала…Этот нахал стал целовать не только ее якобы больную ступню. Он начал целовать ее ногу… Делал это очень нежно, очень тактично, очень медленно. Незаметно, ну очень незаметно продвигаясь от ступни к коленке…
Когда кленка оказалась пройдённым этапом и его поцелуи начали спасться на ее ногу уж совсем близко к паху, к тому месту, о котором все мы с вами прекрасно догадываемся, она едва ли не лишилась рассудка… Она не знала, как ей поступить…
С одной стороны она желала, чтобы этот настырный, нахальный, все сокрушающий на своем пути и уверенный в себе молодой человек продолжал делать то, что начал… Господи… Как ей этого хотелось…
Именно об этом она так страстно и безнадёжно мечтала во время своих ночных оргий сама с собою, о которых мы упоминали выше. Тогда ей хотелось, чтобы воображаемый ею любовник действовал именно так! Напористо, нахально, не обращая внимания на ее мысленный шепот: «Ах… Как вы смеете? Не нужно… Не надо…»
Сейчас же любовник не являлся плодом ее фантазий. Сейчас он был реальным, из плоти и крови. Который целовал так страстно, дышал так жарко, который все делал именно так, как она раньше и мечтала. Сейчас ей меньше всего хотелось шептать: «Не надо…» Сейчас ей во всю мощь своих легких хотелось кричать: «Надо! Еще! Пожалуйста! Еще!!!»
Но в то же время она понимала: что-то здесь не так. Не должно все это произойти так быстро. Этим нарушалось какое-то таинство, возвышенность. О взвешенности она подумала не зря. Она не хотела казаться в его глазах легкодоступной женщиной. Не только ее красота, но и ее поведение, все, что связано с ней, должно даже не говорить, а кричать этому джентльмену: «Она святая! Дорожи ею!»
В то же время и противостоять его ласкам у нее уже небело ни сил, ни, главное, желания. Ей очень, очень, возможно, намного сильнее, чем ему самому, хотелось, чтобы произошло то, что, по логике развития событий должно было произойти. Так что же, черт подери, делать???!!!
А его поцелуи становилась все более страстными, он уже подобрался к тому месту, где все кипело и бурлило, словно в кратере раскаленного вулкана. Всем своим умом, каждой частичкой своего тела она понимала, что не в силах сопротивляться ни ему, ни самой себе. Но все же ей хотелось, пусть в последний миг, пусть хоть как-то, но все же, образно говоря, дороже продать себя. Сделать хоть что-то для той, конечной, главной цели, которую она для себя заметила. Она прошептала:
- Нет… Я так не могу… Это должно произойти только в супружеском ложе… Только с мужем… С тем, кто предложит мне свою руку и сердце…
Она затаила дыхание не только от очередной, очень сладострастный, ласки. Но и в ожидании ответа. Ей так хотелось услышать то, что ну уж очень сильно хотелось услышать Анжелине.
- Да, мадам! Я предлагаю вам свою руку и сердце! Я у ваших ног!
Если бы еще утром, когда она возле повозки переодевалась в свой праздничный наряд, ей сказали, что сегодня, совсем скоро, она услышит такие слова, она была бы твердо уверена, что после произнесенной фантастически желанной для нее фразы она непременно будет выезжать и прыгать от восторга. Да, она ликовала! Но понимала, что говорится все это в порыве страсти. В промежутках между ласками. А ей хотелось, чтобы эти слова выглядели как твердое и непоколебимое обещание. Которые не забудется, а будет непременно исполнено. Поэтому она и использовала сложившуюся ситуацию по максимуму! Она понимала, что именно сейчас самое благоприятное время для того, чтобы, как некоторые любят выражаться «Плести из мужчин веревки». Вот она и пыталась сейчас потуже завязать узелок на этом сказочном, очень желанном, обещании ее любовника.
- Но я даже не знаю вашего имени… Вы, наверное, обманываете меня… Пользуетесь и моей женской слабостью, и тем, что я сейчас из-за своей больной ноги, совершенно беспомощна.
- Ну что вы?! – Тут же отозвался ее партнер. – Как вы можете такое говорить?! Мое слова – закон! Данное мною слово и обещание – это гранит! Быстрее небеса упадут на землю, нежели я нарушу свое благородное слово! Я человек безупречной, кристально чистой репутации! Я непременно сдержу свое слово, мисс…
- Анжелина … - Нежным голосом отозвалась она. – Анжелина Бронте…
- Прекрасное имя! Прекраснейшее из всех на сете! Меня зовут Эдвард Блумфилд. Граф Эдвард Блумфилд! Вы будете графиней Блумфилд! Приглашаю вас в мою жизнь! Милости прошу Приглашаю вас в качестве ее единственный и безусловной хозяйки моей жизни!
Одних только этих слов было достаточно для того, чтобы она едва ли не лишилась чувств от переизбытка положительных эмоций. Тут еще и этот неудержимый нахал обрушил на нее столь всесокрушающий поток ласки и нежности, что противостоять всему этому она уже не могла. Не могла окончательно и бесповоротно.
Даже любовная прелюдия сводила ее с ума. А сейчас, когда его ласки дошли до самых чувственных мест на ее теле, до всего самого сокровенного, и самого сладострастного, что может быть между мужчиной и женщиной, она окончательно уплыла на небеса. Во всех смыслах этого слова…
Этот начинающий художник, на первый взгляд неумелый и робкий, как оказалось, в любовных делах разбирался несоизмеримо больше, чем в живописи! Сначала он подхватил ее на руки, а сейчас при помощи этих же рук, языка, и других частей тела, своего необузданного темперамента едва ли не в прямом смысле слова унес ее на небо, в рай, в мир самых сладострастных наслаждений, которые существуют на свете. Унес ее в мир, доселе ей неведомый и сказочный. Те ее былые любовные игры сама с собою, сейчас выглядели неким смешным и наивным детским лепетом по сравнению с тем, что обрушил на нее этот потрясающей умелый, дарящий неиссякаемый поток ласки и наслаждения, партнёр! Ей касалось, что это происходит ни с ней! Это было настолько приятно, сладостно, настолько невообразимо прекрасно, что ей с трудом верилось в реальность происходящего. Тело все немело, в глазах все плыло, в ушах звенело, а там, в том месте, все кипело! Нефритовый стержень этого потрясающе пылкого любовника входил в нее все глубже, движения его были все более частыми, дыхание все более томным…
Мы уже применяли здесь сравнение, связанное с жерлом вулкана. Вот теперь настал тот момент, когда кипящая и бурлящая в кратере магма выплеснулась наружу…
Выплеснулась взрывом, залпом, жаром, и многим другим, к чему тяжело подобрать слова, чтобы выразить по-настоящему ту прекрасную суть всего этого, что подняло и без тог витающую в облаках Анжелину еще выше. Этот всплеск выбросил ее, образно говоря, в космос…
Те оргазмы, которые она не раз испытывала во время своих самоудовлетворений, в своей скромной комнатушке в Флинте, блекли, выглядели «ничем», по сравнению с тем, что произошло сейчас. Все слилось воедино. Оргазм – это действо само по себе является таковым, что никому в мире не нужно объяснять, что это такое. Все прекрасно знают, и значение этого слова, и то, очень и очень многое, что таит в себе это слово. Но здесь сошлось еще и то, и Эдвард был столь страстным и умелым любовником и крепким мужчиной, о котором многим женщинам мечтать бы да мечтать! И Анжелина по природе своей была очень любвеобильной и страстной. Если иная женщина в момент оргазма продолжает едва ли не зевать… Уж простите за глупое сравнение. Просто вспоминаются рассказы друзей юности, когда, судя по их рассказам, их партнерши во время секса, то курили, то попивали винцо, то сохраняли едва ли равнодушие на лице. Наша же героиня была воплощением сладострастия. Она и умела принимать и оценивать ласку, которую дарил ей партер, и сама проявляла столь потрясающую активность в постели, сама во время наивысшей точки удовольствия истаптывала столь неимоверное наслаждение, что все это, вместе взятое, действительно заслуживает сравнения с моментом извержения вулкана.
Как часто, лежа в одиночестве в темноте комнаты у себя во Флинте, она мечтала о чем-то подобном. Господи! Как страстно она об этом мечтала! Сейчас же мечты воплотились в жизнь! Это был ее звездный час!!!

Эпизод четвёртый
Казалось, что эта сказка будет бесконечной. После одних любовных игр последовали вторые, а затем и третьи. Даже паузы между этим волшебством, выглядели не менее волшебно. Эдвард подвинул к постели небольшой столик, куда поставил кубки с вином, блюда с экзотическими фруктами. Анжелину пьянили те только вино и секс. Ей кружило голову и потрясающе элегантное ношение к ней со стороны этого красавца. Он ухаживал за ней, раз за разом подливал винца, говорил приятные слова, восхищался ее красотой. Это настолько вскружило ей голову, что она забыла обо всем на свете.
Но за всяким сладким сном неотвратимо следует пробуждение. Вот и сейчас, как бы ей не было хорошо, она вспомнила, что прошло уже немало времени, и ее мать, вне всякого сомнения, уже начала переживать, что дочь так долго не возвращается. Мама, конечно же, должна уже была завершить распродажу рыбы, и теперь, наверное, ожидала возвращение дочери. Понимая, что мать, вне всякого сомнения, сходит с ума, переживая за дочь, Анжелина поняла, что ей непременно нужно вернуться на рынок. Да, не хотелось, чтобы и эта сказка, в которую она сейчас окунулась, не заканчивалась, но и поступать жестоко по отношению к своей семье, она тоже не желала.
Она все объяснила Эдварду. Понятно, что Анжелина не стала объяснять, кем является ее мама и что она делает на рынке. Она просто сослалась, что ее ожидать мать, что им нужно с ней встретиться, и попилила отвести ее ближе рынку. На сам рынок она Эдварда не приглашала. Она не хотела, чтобы тот увидел, что их семья бедная, что они зарабатывают на жизнь ловлей и продажей рыбы. Внутренне девушка понимала, что бесконечно долго скрывать свое происхождение ей вряд ли удастся. Но решение этого вопроса ей хотелось отложить на потом. Она была уверена, что со временем она непременно что-то придумает. Сейчас же ей очень не хотелось терять этот подарок судьбы. Поэтому и старалась пока что скрывать от своего нового друга свой скромный образ жизни.
- Как же так, любезная моя Анжелина? – Голос его звучал очень разочарованно. – Я не хочу, чтобы вы уходили! Я без вас теперь жить не смогу!
Она улыбнулась. Слышать это ей было очень приятно.
- Так мы ведь не расстаемся навсегда, милый мой Эд! Вы ведь дали свое твердое слово! Мы ведь вскоре станем супругами! Ведь так? Да?!
И ее голос, и ее лицо, и буквально вся ее внешность как бы говорили: подтверди то, что я говорю! Ведь по-другому просто и быть-то не может! Как ей хотелось это услышать! Как ей не хотелось, чтобы то признание, те, чарующие ее слова, то, согревающее ее душу обещание, оказалось в итоге просто фразой, сказанной в порыве страсти. Чтобы он сейчас не сказал: «Разве я такое говорил?! Не помню такого! Может, я оговорился? Или вам это просто послышалось»…. Как ей не хотелось такого услышать…
- Ну, что вы, любезная моя Анжелина! Разумеется, я помню о том, что говорю! Я всегда сдерживаю свое твердое слово настоящего джентльмена! Именно поэтому, уже сейчас, глядя на вас, милая Анжелина, как на будущую графиню Блумфилд, я требую от вас незамедлительное исполнение супружеских обязанностей! Требую немедля! Сию же минуту!
И он повалил ее, сидящую на краю кровати, на спину.
Но она тут же тактично освободилась от его объятий, встала, и сразу же направилась к двери.
- Все это будет! Все будет милый мой Эд! Я буду дарить вам всю себя! Всегда! Но сейчас мне нужно к матери! Она, наверное, уже с ума сходит, волнуется. Пожалуйста! Отвезите меня к ней!
…Когда они подъехали к рынку, и Анжелина заметила знакомые места, поняла, что теперь она сама найдет дорогу к входу в рынок, а затем и к матери, она сказала:
- Вот здесь. Вот здесь, пожалуйста, прикажите остановить.
Пара застыла в прощальном поцелуе.
- Не нужно меня провожать! Я сама дойду. Здесь близко. Если вы так страстно уверяете, что теперь не сможете без меня жить, то предлагаю вам встереться завтра же. На этом месте! Вы согласны?
- Разумеется! Я буду ждать вас, любовь моя!
- Я так же, с трепетом и нетерпением буду ждать встречи с вами, Эд! Я благодарю Бога и судьбу, что они подарили мне вас!
- Я так же, моя миля Анжелина! Я так же! До завтра!
И пара снова слилась в прощальном поцелуе.
Девушка была настолько сильно возбуждена, пребывала с столь приподнятом настроении, в эйфории и радости, что отныне ее жизнь кардинально изменятся в лучшую сторону, что, идя к рынку, ей ни разу не пришла в голову мысль оглянуться назад. А зря… Если бы она это сделала, то, возможно, заметила бы, как на значительном расстоянии от нее, украдкой, идет следам ее новый друг… Он во всю стался, чтобы она его не заметила. Он зашел в рынок, стал, чтобы не быть замеченным, за одной из построек, и с оттуда стал наблюдать как его новая подруга подошла к жалкой на вид повозке, перекинулась несколькими словами с какой-то женщиной, по всей видимости со своей матерью, достала из повозки сверток, вынула с оттуда довольно убогое платье, сняла из себя то, что было на ней, и переоделась в одежду, которая в глазах этого богача видилась нищенскими рваными обносками…
Гримаса откровенного разочарования и даже пренебрежения исказили его лицо. Он иронично ухмыльнулся, укоризненно покачал головой, и поспешил назад к карете…

Эпизод пятый
Мы можем только представить, с каким нетерпением Анжелина ждала следующего утра. Тут самое место применить всем уместное выражение «Сидела как на раскаленных углях», или «Как на горячей сковородке». Понятно, что это образное выражение. Но ей действительно буквально не сиделось на месте. Если бы отец сказал, что сегодня у него был плохой улов и завтра вы с матерью не поедете распродаваться на рынок в Честер, она все равно под любым предлогом поехала бы! Нет, поехала бы не нахально. Она не сорилась бы ради этого с родителями, не хлопала бы дверью. Ей меньше всего хотелось ссориться с родителями, сжигать за собой мосты, и лишаться возможности иметь место, куда она всегда мгла бы вернуться. Но и не поехать на встречу, которая для нее виделась самым главным, что отныне может быть в жизни, она, конечно же, не могла… Но она в то же время нисколько не сомневалась, что непременно что-то придумала бы, лишь бы поехать.
К счастью, проявлять лукавство не пришлось. Все вышло так, как она и планировала. И утром следующего дня они вместе с матерью на повозке, груженной свежей рыбой, снова направились в Честер.
Всю дорогу Анжелина, правящая лошаденкой, думала: как бы сказать матери, что сегодня она, возможно, не вернется назад, а останется ночевать в Честере. Ей очень хотелось сказать ей такое. Но в то же время она понимала, что ум и сознание матери не воспримут эту фразу. Это все равно, что сказать ей, что я улетаю жить на Луну. Реакция и непонимание матери были бы точно такими же. Умом Анжелина понимала, что сказать такое она вряд ли решится, но и отдавала себе отчет в том, что так дальше продолжаться не может. Что непременно нужно что-то решать.
Но это будет потом. А сейчас она, счастливая и до предела взвинченная, по приезду в Честер снова достала свой узелок, переоделась в лучшее свое платье, махнула на прощание маме рукой, и едва и не в припрыжку, как играющая маленькая девочка, устремилась к тому месту, где они вчера расстались с Эдвардом.
Вот здесь-то упомянутое нами раннее выражение «Сидела как на иголках», можно применить вторично. Здесь ее нетерпение было еще более огромным. Здесь она не сидела. Здесь она ходила взад-вперед и раз за разом поглядывала на дорогу, ведущую к рынку. Лишь только из-за угла показывалась лошадь, она всем телом подавалась вперед, предполагая, что это наконец-то появилась карета ее возлюбленного. Но, увы… Каждый раз это оказывалась очередная повозка, доставляющая какой-то товар на рынок.
Понемногу ее приподнятое и радостное настроение перерастало в тревогу и разочарование. Она все еще продолжала отгонять от себя дурные мысли, но от прежней эйфории уже не осталось и следа. Она все еще утешала себя мыслями, что он, возможно, задерживается. Но, когда время начало приближаться к полуденной отметке, она с отрезвляющей для себя ясностью осознала, что ни о каких задержках не может идти речь. Он просто не явился на встречу! И все тут!
Но ей очень не хотелось верить в то, что красивая сказка, так стремительно и ярко ворвавшаяся в ее жизнь, тает как дымка, и безвозвратно уплывает куда-то в неотвратимую даль. Ей хотелось верить… Ей очень хотелось верить, что все это является каким-то недоразумением. Ну, возможно, думалось ей, что он, например, нечаянно оступился и подвернул ногу. Не понарошку, как она вчера, а реально, на самом деле. Ну, могло же такое случиться? Или что-то иное? Могло ведь? Да? Спрашивала она сама у себя. И сама же себя утешала: конечно, могло! Поэтому нельзя так сразу строго судить человека. Нужно сначала во всем разобраться, а потом уж делать выводы. Но сначала нужно разобраться! Это она и решила сделать!
В первую очередь она поспешила на берег реки. К тому месту, где вчера стоял мольберт, где они с ним впервые встретились. Умом она понимала, что вряд ли он снова будет находится на том же месте второй день подряд. Но, как утопающий хватается за соломинку, стараясь сохранить свою жизнь, так и ей сейчас хотелось использовать любую, пусть даже самую призрачную, возможность, чтобы сберечь то, что ей сейчас казалось более важным, чем сама жизнь.
Стоять здесь, на берегу, и дожидаться, когда же он снова придет, не было никакого смысла. Это она прекрасно понимала. Оставался другой, тот один-единственный шанс, который мог привести ее к возлюбленному. Это дом, в котором они вчера так сказочно и сладострастно провели время. Конечно, ей не хотелось явиться в его дом просто так, без приглашения. И этим, возможно, в какой-то мере навредить делу. Но и ничего не предпринимать она тоже не могла. Она прекрасно понимала, что все решать нужно сразу, как говориться, по горячим следам. Нет гарантии того, что завтра или послезавтра он явится на встречу к обусловленному месту перед входом в рынок. Этого пресловутого «потом» может не наступить никогда! Поэтому нужно было действовать, как говориться, здесь и сейчас.
Дело оставалось за малым: разыскать его дом. С одной стороны это казалось почти не реальным. Ведь они ехали весьма долго. По незнакомым ей улочкам. Но с другой стороны…
Анжелина прекрасно знала, что она обладает не просто хорошей, а феноменальной зрительной памятью. Поэтому и старалась всегда использовать свой дар с пользой для себя. Вчера, когда они ехали от берега к ее дому, она лишь делала вид, что закрывает глаза от боли в ноге. Но каждый раз при этом периодически, и довольно часто, незаметно для своего попутчика, поглядывал в окошко кареты, и старалась запомнить все, что видела. Да, она так же и не теряла время и для того, чтобы за время поездки еще больше обольстить этого потрясающе красивого незнакомца. Она раз за разом нежно прислоняла свою милую головку к его плечу, как бы ища тем самым поддержку и опору в такой страдальческий для нее час. Но и вести двойную игру она тоже не забывала. И это ей сейчас очень помогало. Она шла по улочкам, узнавала знакомые, пусть и всего лишь один раз увиденные места, и продолжала свой путь. Она утешала себя мыслю, что если сейчас и заблудится, то вернётся к рынку и пойдет той дорогой, которой он вчера вез ее от своего дома к рынку. Тогда она уже ехала в более спокойной обстановке, более открыто и осознано посматривала в окошко, и ту дорого она вспомнила бы наверняка!
Но этого, к счастью, не потребовалось. Пусть и не так скоро, как ей этого хотелось, но наша героиня все же увидела знакомый ей дом. Дом ее сказки, дом, в который он вчера ее заносил на руках. Заносил как королеву! Коль вечера она явилась сюда как триумфатор, то что ей мешает повторить все то же самое и сегодня? С чувством твердой уверенности, что все у нее получится, и сейчас все решиться, она твердой походкой вошла в дом.

Эпизод шестой
Каковым же огромнейшим было ее удивление, когда на все ее расспросы, в доме отвечали, что они не знают господина по имени Эдвард Блумфилд!
Она не верила в реальность происходящего! Как же так?! Как вы можете не знать?! Ведь это ваш господин! Ведь этот дом является собственностью графа Эдвард Блумфилд! Услышав это, многие выражали столь же искреннее удивление, как и сама Жозефина. Некоторые лишь коротко отвечали: «Нет, мадам. Вы ошибаетесь», и тут же быстрее уходили прочь, показывая, что они спешат по своим делам и не желают продолжать разговор. А некоторые так вообще, услышав от этой незнакомки такие слова, делали большие от удивления глаза, и старались молча, ни сказав ни единого слова в ответ, тут же быстрее ретироваться восвояси. От нее отстранялись, словно как т прокажённый!!!
Анжелина была в шоке. Она не верила в реальность происходящего! Если вчера ей казалось, что она попала в сладкую сказку, то сейчас слаживалось впечатление, что она очутилась в мире какого-то мрачного зазеркалья. Где все таинственно, непонятно, уму не постижимо… Как все они не могут его знать?! Ведь он хозяин этого дома! Если она не найдет его здесь, то где тогда его можно искать?! Тогда ниточка, ведущая к нему, обрывается… А этого ей хотелось бы меньше всего. Она уже мысленно настроилась, что является будущей графиней Анжелиной Блумфилд! Она не хотела расставаться с этой сказкой! Все, но только ни это!
После очередного, едва ли не панического бегства еще одной служанки, наша героиня, видя, как земля едва ли не уходит из-под ее ног, она присела в отчаянии на первый попавшийся стул, не зная, что ей делать. Вот тут-то она и заметила, как другая служанка, неспешно проходя мимо, подмигнула ей, и сделала скрытое движение руки. Мол, идите вслед за мной. Анжелина встрепенулась. Украдкой оглянулась по сторонам. Увидев, что никто за ней не следит, она поднялась и медленно пошла вслед за загадочной служанкой, держась от нее на небольшом удалении.
Когда наша героиня увидела, как та зашла в какую-то дверь, она, выдержав небольшую паузу, шагнула в ту же комнату. Это была совершенно крохотная комнатушка, уставленная метелками, ведерками, и прочими приспособлениями, предназначенными для уборки помещений. Скорее всего, это крохотное помещение являлось некой подсобкой для горничных и прочего обсуживающего персонала дома.
Лишь только гостя вошла, служанка тут же бросилась к двери. Чтобы убедиться, что она плотно закрыта ее. Она еще раз огляделась вокруг, хотя был и так понятно, что в столь крохотной комнатушке кроме них двоих больше никого нет. И тут же начала говорить. Голос ее звучал скованно. В нем читался страх. Как будто она сама боялась того, что сейчас скажет.
- Я вижу, что вы юны, наивны и неопытны. Мне жаль вас. Поэтому я и хочу вам помочь. Хочу дать вам понять, что вам не стоит заблуждаться. Это ни дом того господина, о котором вы спрашиваете. Это дом для таких господ как он. Дом, в который они привозят дам для того, чтобы… Ну… Вы сами понимаете…
Рассказчица осеклась, давая понять слушательнице, что некоторые слова ей очень не хочется говорить. Что та сама должна догадываться, о чем идет речь.
Анжелина сделала большие от удивления глаза. Она не хотела догадываться о чем идет речь! Она вообще не хотела слышать того, что сейчас услышала! Она почувствовала, как темные круги начали расплываться у нее перед глазами. Ей хотелось броситься к этой чёртовой служанке, уцепиться ей в горло, душить ее, выливая на нее всю свою ярость, и при этом приговаривать: «Что ты такое несешь?! Как ты можешь говорить мне такое?! О прекрасном человеке графе Эдварде Блумфилде! Говорить мне! Будущей графине Блумфилд!» Но она продолжала сидеть, не зная, как ей отреагировать на услышанное, глядя на служанку отсутствующим взглядом.
- Я запомнила вас вчера, мадам. Вы стали очередной жертвой этого… Этого человека… Мне нельзя все это говорить. Просто я сама в свое время стала жертвой такого же обманщика… Он сломал всю мою жизнь… Вы так юны… Вы так прекрасны. Я потому и рискнула, решилась сказать вам об этом, чтобы вы не обольщались. Мы все здесь прекрасно знаем, что эти господа обещают своим дамам ради того, лишь бы добиться их взаимности. Но потом… Потом наступает период горького разочарования. Мы знаем, что некоторые обманутые дамы сводили счеты с жизнью, не выдержав этого. Вы юны и красивы, у вас вся жизнь впереди, мадам. Я вижу, как вы страшно разочарованы. Не делайте поспешных выводов. Вы еще встретите своего любимого…
В это время за дверью послышался какой-то шум. Служанка вздрогнула всем телом, лицо ее исказилось ужасом. Побыв некоторое время в оцепенении, и увидев, что никаких других звуков больше не последовало, и в комнатушку никто не вошел, служанка все же быстро направилась к двери, на ходу бросив в сторону в конец расстроенной Анжелины:
- Господи! Не дай Бог кто-то узнает, что я вам это говорила! Прошу вас! Никому не сообщает об этом! Держитесь подальше от этого дома!
И с этими словами служанка быстро скрылась за дверью…
Всю дорогу, пока наша опечаленная героиня уныло брела к рынку, она усиленно размышляла. Она трезво смотрела на вещи и понимала, что то, чего она в течении последнего времени боялась больше всего, все-таки произошло. Чудесная, волшебная, потрясающе красивая сказка так и осталась сказкой. Она не переросла в реальность. Провинциальной девушке Анжелине Бронте никогда не стать графиней Блумфилд. Как бы не печально это звучало, как бы не болезненно это сейчас ею не воспринималась бы, но это стало фактом, с которым нужно было смириться. На нем нужно было поставить печать с надписью: «Пройденный этап! Прожито! Забыто!», и продолжать жить прежней жизнью….
Все это верно, все это так. Но ей меньше всего хотелось смириться с определением «Забыто!» Уязвленное самолюбие этой целеустремлённой и гордой девушки говорило… Да что, говорило, кричало ей: «Все! Но только ни это! Забыть? Да никогда в жизни!!!» С этой минуты наша героиня понимала, что делом всей ее последующей жизни будет месть! Месть за эту потрясающую, ничем не оправданную обиду! За подлость и цинизм! Она могла бы ему отдаться и без его излишних обещаний. Но ведь он дал слово! Твердое слово джентльмена! Как можно не сдержать его?!
Наша героиня выросла в семье, где данное слово или обещание было в почете. Оно непременно сдерживалось. Семья жила не богато, но очень дружно, в любви друг к другу, без измен, лжи и обмана. Наверное, самый большой и единственный обман в жизни Анжелины был тот, что она брала из дому узелок с нарядным платьем, не желая, чтобы отец узнал, что она вместо работы, вместо продажи рыбы, в это время гуляет по Честеру. В остальном же ни дочь, ни родители, старались не обманывать друг друга.
Поэтому сейчас разгневанная Анжелина, что называется, «рвала и метала», извергала взглядом «гром и молнии», вспоминая о том, как страстно ее любимый предлагал ей руку и сердце, обещал сделать ее графиней… Как оказалось, он, скорее всего, даже и не думал сдерживать свое обещание! Как же так?! Как такое возможно?! Как после этого он может называть себя джентльменом?! Почему он поступил так именно с ней? С Анжелиной?!
Нет! Это ему так не сойдет с рук! Сейчас, стоя на месте, где они вчера расстались, где он обещал ее ждать сегодня утром, она злобным взглядом сверлила это место и многократно повторяла сама себе: «Нет, милый мой Эдвард! Ты не думай, что ты умнее всех! А я глупышка! Я этого так не оставлю! Ты еще узнаешь, кто такая Анжелина Бронте!

Эпизод седьмой
Вот, наконец, и ливерпульская жизнь начала приносить Анжелине ожидаемые плоды…
Ливерпуль… Прекрасный, чудный город… Она давно слышала о нем. Знала, что этот английский город куда больше и влиятельнее Честера, который до Ливерпуля был самым шикарным, в ее понятии, городом, где ей удалось побывать. Ее давно тянуло в Ливерпуль. И вт на реализовала свою мечту.
После пережитого в Честере, по логике событий можно было бы ожидать, что она там только тем и будет заниматься, что с утра вечера будет бродить по этому городу, разыскивая своего обидчика. Но не тут-то было! После пережитого стресса наша героиня вдруг поняла, что ее глаза не хотят смотреть и ни Честер, ни на Эдварда! Нет, она не простит ему его предательство! Но ей нужно было отойти от пережитого, собраться с мыслями, решить что и как делать дальше.
После того, памятного для Анжелины, дня, она стала не просто намекать, а говорить открытым, и чем дальше, тем более решительным, текстом, что она давно уже переросла провинциальный Флинт! Что она желает совершенно иной жизни! Что она хочет реализовать себя на более высоком уровне. Она стала настаивать, чтобы родители отпустили ее в Ливерпуль. На вполне логичный вопрос матери, что же она там будет делать, уверенная в себе девушка уверяла, что постарается найти или место для учебы, или место работы.
Отец был более категоричен. Он даже рассмеялся, услышав это, показывая, как его позабавила глупое решение несмышлёной дочери.
- Зачем куда-то ехать искать работу, если здесь работы невпроворот? Слава Господу, рыба ловиться хорошо, продавать есть что. На продаже рыбы мы и дальше может зарабатывать деньги для семьи.
Но вместо привычного покорного согласия, отец услышал в ответ, то, что было сказано необычно твердым и решительным голосом:
- Надоела мне рыба! Я этой рыбой вся пропиталась! Я уже пахну этой рыбой! А я молода и красива! Я хочу другой жизни! Если вы меня не отпустите, то я сама уеду! Без вашего согласия!
И с этими словами разгорячённая Жозефина покинула комнату, едва ли не демонстративно хлопнув дверью. Изумленные отец и мать молча перегнулись между собой. Оба обратили внимание на тон ее голоса. Оба понимали, что она может сделать то, сказала. Как и поняли то, что их дочь повзрослела, и смотрит на жизнь уже совершенно иными глазами. Что привычное строгие слова отца сейчас на нее уже не подействует. Да и нужно ли оно, это строгое слово? Она ведь не предает их. Она просто желает другой жизни. Что в ее возрасте, да с ее несомненной красотой, было совершенно понятно и объяснимо. Укорять ее за это желание, а уж тем более упрекать и ругать, было глупо и несправедливо.
- Послушай! – Вдруг спохватилась мать, обращаясь к отцу. – А ведь у тебя в Ливерпуле есть родственники! Да, дальние. Да, ты с ними давно не общался… Но ведь ты и не ссорился с ними. Просто за делами да работой тебе некогда было поехать к ним. А сейчас ты мог бы взять Жозефину, и повести ее к ним. Попросить, чтобы она немного пожила в них. Пока не найдет или работу, или учебу. А почему бы нет? Может, попробуешь?
- А что?! – Оживился отец. – Неплохая идея! Заодно и родственников навещу. Они всегда очень хорошо относились и к моему отцу и ко мне. Надеюсь, и к нашей дочери столь же дружелюбны будут.
Когда об этой идее отец и мать сообщили дочери, то она долго обнимала, целовала и благодарила их! Глаза ее светились от счастья!
- Да… - Тихо сказала немолодая женщина своему мужу, глядя ласковым взглядом вслед дочери. – Засиделась она здесь… Она права. Пусть испытает себя в большом городе…
- Согласен… Она и правда красавица… Там у нее больше возможностей будет. Спасибо тебе за такую дочь…
И он обнял жену так нежно, как не делал это уже давно…
Подвернувшуюся ей возможность наша героиня старалась использовать сполна. Она не любила выражение «Убивать время»! Она понимала, что время – это самое бесценное, что есть у человека. Его не купишь ни за какие деньги! Поэтому всегда и везде старалась выжимать из всего максимум. Она не знала, настолько хватит терпения у их дальних родственников смиряться с пребыванием в доме, возможно, не такого уж и желаемого для них человека. Она прекрасно отдавала себе отчет, что любое гостеприимство должно иметь разумные пределы. И рано или поздно она сама должна будет поблагодарить этих людей за временно предоставленный кров над головой, и сама же должна будет покнуть этот дом. Не стоит дожидаться того, чтобы ей на это намекнули другие. Пусть и не скоро. Поэтому сейчас жизнь ее протекала по одному, но весьма твердому графику: утром она покидала дом родственников, и возвращалась в него поздним вечером.
Она решила не повторять Честерские ошибки и не надеяться на то, что счастье само, как в волшебной сказке, свалится ей на голову. Хватит! У нее в жизни уже была одна сказка. Чем она для нее закончилась, Анжелина прекрасно помнила.
Нет, она ни в коем случае не записывал себя в монахини. Она понимала, что удачно выйти замуж, может быть важнее всего и вся того, что она сейчас делает. Она нисколько не сомневалась, что рано или поздно займется обустройством личной жизни. Но и зависеть только лишь от одного случая, от благосклонности возможного кавалера, она уже не хотела. Да, если такой найдется, это будет прекрасно. Но у нее должна быть своя рабата! Или какое-то иное свое дело, которое приносило бы ей доход, только лишь благодаря ее личным стараниям. Без зависимости от кого-то другого. Потому-то она и старалась вовсю. Ходила и ездила так много, что вскоре успела побывать едва ли не во всех уголках города. Хотя, конечно это было сказано образно. Город был огромным, она не могла объять необъятное.
Набегавшись за день, изрядно устав, она заваливалась в постель. Если в дневной суете ей некогда было думать ни о чем другом, как о возможной работе или учебе, то сейчас, расслабившись, она все чаще стала вспоминать то, что произошло в Честере. Да, горечь от обиды была огромной. Но она ведь помнила и хорошее. То неимоверное, ни с чем несравнимое, наслаждение, которое дарил ей пылкий любовник. Господи! Какими приятными были те минуты наслаждений! Как сладко тогда было в постели с этим сущим дьяволом! Ей казалось, что нткто и никогда больше в ее жизни не сможет подарить ей столь сладостные ощущения, какие дарил ей Эдвард! Как страстно ей хотелось повторения той сказки! Путь он уже не просит у нее руки и сердца, пусть не уверяет, что сделает ее графиней, лишь бы снова делал то, что он тогда вытворял в той постели. Были минуты, когда ей казалось, что она готова простить ему все обиды. Лишь бы только он вернулся и снова был вместе, рядом. Как с ним было хорошо…
Она закрывала глаза, и, обуреваемая воспоминаниями и разгоревшейся страстью, вновь начинала делать то, что когда-то делала в своей спальне во Флинте. После стресса, пережитого в Честере, она давно этим не занималась. Но сейчас, немного отойдя от пережитого, соскучившись за этим делом, да и чтобы разрядить накопившееся в ней сексуальное напряжение, она сейчас снова решала этот вопрос привычны способом. При помощи своих же пальцев, которые удовлетворяли страсть своей хозяйки. Делала это долго и упорно, продлевая себе время сладострастия, доводя себя до истомы…
Но когда все заканчивалось, она хотя и расслаблялась удовлетворённой, но все же понимала, что это было далеко не то, что у нее происходило с Эдвардом. Ей все сильнее и сильнее хотелось ощутить нечто подобное. Проще говоря, переспать с мужчиной. Никакие самоудовлетворения не заменят его! Желание отодвинуть на второй план все свои иные хлопоты, и заняться любовными похождениями, становилось все более крепким. Но она все терпела, отдвигала на пресловутое «потом». Пока в один прекрасный день поняла, что это «потом» настало. Она вдруг чётко и ясно задала сама себе вопрос: «А не дура ли я?! Работа, учеба – все это хорошо. Трижды хорошо! Но как можно добровольно лишать саму себя того, что сейчас само плывет ей в руки? В Честере она так страстно желала вырваться, так сказать, на любовные просторы, хотя бы на денек, или на полдня! Тайком от отца, преодолевая преграды, скрытно передаваясь в свое лучшее платье. Сейчас же никто ни в чем ей не перечил. Наряжайся, как хочешь, иди, куда хочешь, делай, что хочешь! Если в относительно небольшом Честере она сразу же, в первый день, в первые часы, фактически без труда нашла себе ухажера и прекрасного любовника, то, что мешает ей развернуться более широко здесь?! В куда более огромном, а, следовательно, и более перспективном, городе?!
И однажды решив, что «Час Икс» настал, наша героиня, долго и тщательно повертевшись у зеркала, с самого утра отправилась на реализацию своей второй попытки добиться успехов на амурном поприще. Для себя она решила, что уже не будет сама вешаться кому-то на шею, как это произошло в Честере. Ну… Уж если найдётся такой, что уж совсем поразит и сразит ее, то, возможно, она и применит уже испытанный способ. Но сейчас ей все же хотелось, чтобы кто-то сам, первым, проявил активность. Чтобы кто-то, увидев ее, оценив ее красоту и все иные достоинства, сам бы упал к ее ногам! Сам бы предложил руку и сердце! А не она сама это у него выпрашивала бы!
Все шло хорошо. Она посещала богатые районы города, заходила в солидные заведения. Заодно спрашивала и о работе. Одно другому не мешает. Она уверяла возможных будущих работодателей, что умеет делать все, и справится с любой работой. Если уж какая-то работа окажется очень сложной, то она быстро ей научится. И здесь девушка не кривила душой. Она действительно готова была и учиться любой работе, и работать на любом месте, куда бы ее не поставили. Здесь бы работать было бы даже интереснее и перспективнее! Это не фабрика или завод! Где все такие же, как и ты сама. Где тебя никто не видит, кроме таких же работяг, как и ты. А вот тут были такие места, где богачами буквально кишело. Здесь было намного больше шансов попасть ь на глаза какому-нибудь молодому и привлекательному толстосуму, который мог бы обратить внимание на столь привлекательную сверстницу! Она даже поругала сама себя! Почему ей это раньше в голову не пришло?! Почему она сразу же не начала поиск работы из этих, очень привлекательных и перспективных, мест?!
В том, что эти места действительно персептивные, подтвердилось очень и очень скоро. Даже для нее, то и дело вертящей головой по сторонам, и выискивая привлекательного на вид потенциального кавалера, стало неожиданностью, когда к ней подошел господин, и спросил:
- Чем я могу помочь в моем скромном заведении столь очаровательной даме?!
Анжелина была очень сообразительной девушкой. Ей и доли секунды хватило для того, чтобы не только правильно истолковать слова «моем скоромным заведении», но и принять решение, как с максимальной выгодой использовать тот факт, что сам хозяин столь шикарного зала для званых обедов, которое он игриво назвал «скромным», обратился к ней с таким вопросом. Конечно, она могла сказать, что я ищу работу, и готова была бы исполнять в вашем заведении, любые, даже самые непрестижные обязанности. Но она понимала, что этот вопрос ей задан не прост так. Возможно, этот господин применил сейчас тот же трюк, который и она тогда, на берегу в Честере, задействовала, чтобы завести знакомство с понравившимся ей художником. Если эта фраза действительно была поводом для знакомства, то для Анжелины было бы преступлением не использовать столь потрясающе прекрасный случай.
Она повернулась к тому, кто задал ей этот вопрос. Да, это был далеко не тот художник, в которого она тогда влюбилась с первого же взгляда. Не столь красив, и не слишком молод. Но и нельзя было сказать, что все уж так плохо. Он вполне годился для удачной партии. С этим богачом явно можно было и нужно завести знакомство!
- Видите ли… - В миленьком голосочке девушки звучало много разочарования. – У меня здесь была запланирована деловая встреча… Но мой компаньон не явился. – Она надула губки, словно хотела, чтобы ее пожалели. Но тут же спохватилась. – Но я не срежусь на него! Он обычно человек дела! Видимо, сейчас какие-то обстоятельства помешали ему явиться на встречу. А жаль… Ведь мы собирались не только дела обсудить, но и пожинать… А я, право слово, жутко проголодалась…
- Так давайте я вам компанию составлю! Вы не против? Я угощаю!
Новый знакомый выкрикнул это с такой радостью и воодушевлением, как будто душеприказчик только что объявил ему о том, что он получил в наследство сказочное богатство!
- Ой! Какая приятная неожиданность! Поужинать вместе с таким гостеприимным прятаным и милым господином, конечно же, сочту за честь.
- Отлично! – Обрадовался господин. – Прошу вас! Пройдёмте вот на это уютное уединённое место. Прошу!
Насчет «приятной неожиданности», наша героиня, конечно же, слукавила. Она специально говорила эти слова, и при этом так смущённо морщила личико и хлопала ресничками, что нисколько не сомневалась, что услышит в ответ именно эти слова.
Дальше все выглядело столь же красиво, как и тогда, в спальне Эдварда. С той лишь разницей, что застолье не чередовалось занятиями любовью. Сейчас все было чинно и целомудренно. Но выглядело столь же эффектно. Хозяин заведения, он же хозяин положения, не успевал делать короткие знаки слугам, как вскоре те тут же вырастали, словно из-под земли, с огромными блюдами, уставленными изысканными выпивками и закусками.
- Вы так заботливы… Вы так милы…- Только и успевала умиленно шептать Анжелина. – Я вам так благодарна, господин…
И она вопросительно взглянула на сотрапезника.
- Граф Филипп Клиффорд! Граф Филипп Клиффорд к вашим услугам, мисс… Мисс…
- А меня зовут Анжелина. Анжелина Бронте. Я искренне рада знакомству с вами!
Они вкушали вкусные блюда, пили изысканнее вино, вели приятную беседу. Первое разочарование прошло. Да, Филипп не был столь потрясающе красив, как Эдвард, но он был весьма приятным собеседником, вел себя с ней учтиво. С ним было интересно. Она явно не скучала.
Все хорошее рано или поздно заканчивается. Когда они насытились и был понятно, что дальнейшая трапеза уже перестала приносить удовольствие, и скоро нужно будет подводить черту под этим мероприятием, Анжелина решила, что ни в коем случае не будет первая напрашиваться на встречу. Она подождёт, пока это сделает он. Ей, конечно же, не хотелось, чтобы на этом их знакомство закончилось окончательно и навсегда. Ей, разумеется, хотелось продолжение этой многообещающей и перспективной дружбы. Но она прекрасно помнила, чем тогда закончилась ее поспешность в Честере. Это касалось и того, как она быстро уступила Эдварду, и как непросительно скоро между ними произошло то, могло в его глазах представить ее как легкодоступную женщину. Да, тогда был порыв… Тогда было некое наваждение, перед которым она не смогла устоять. Не смогла совладать с сбой и со своим эмоциями и желаниями. Сейчас же непременно все будет по-другому! Это для себя она твердо решила! Сейчас, если дело и дойдет до постели, то только после того, как она получит не только словестные, но и еще какие-то гарантии того, что предложение о руке и сердце не будет простым всплеском эмоций и пустой болтовней. А будет подкреплено, чем-то более значимым.
- Я так благодарная вам! Так благодарна! – Щебетала Анжелина. – Мне уже, наверное, пора идти…
- Как так? – Едва ли не вскричал новый друг нашей героини. – Вы уже уходите?!
Он смотал на Анжелину большими от удивления газами.
Та смутилась, но тут же позволила себе мило улыбнуться.
- Вы так говорите, словно я пришла в гости лично к вам. И вы пригласил меня жить в вашем доме навсегда… Это ведь был просто ужин… Ведь так?
Анжелина начала игру. Она и ясно давала понять, что уходит, чем наталкивала его на действия и желания пригласить ее на следующую встречу. И тонко, очень тонко подталкивала его к мысли, к которой он должен был бы прийти как бы сам. И сам решить: а почему бы действительно не пригласить эту милашку ко мне домой?! Возможно, даже и навсегда.
Понятно, что об этом пока и речи не шло. Но она видела блеск в его глазах. Она понимала, что очаровала его. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что нужно «ковать железо, пока оно горячо». Нужно «вить верёвки» из этого джентльмена, пока он находится в стадии эйфории. Время ведь бывает таким, когда его называют «благоприятным». Она понимала, что сейчас именно благоприятное время. Поэтому, хотя и строила на своем милом личике некое равнодушие, понимала, что желательно уже сейчас сделать некий задел на будущее. Чтобы потом легче было делать с этим влюбчивым поклонником то, что она пожелает.
- Помилуйте! Так ведь я и готов пригласить вас к себе домой! Делаю это прямо сейчас! Буд рад видеть у себя такую гостью! Прикажете подать карету?!
Анжелина была безумно рада, что такая фраза была произнесена. Но опыт Честера заставлял ее вести себя куда более осторожнее.
- Как приятно это слышать! Искренне буду рада воспользоваться этим предложением. Но кончено же не сейчас. Простите, у меня дела.
Она поднялась. Он поспешно сделал то же самое.
- Разрешите, я привожу вас! Но я не опущу вас, пока вы не скажете, где и когда мы могли бы встретиться снова.
- А вы желаете этого?
Было потно, что она кокетничает. Ведь по нему было заметно, что он не просто желает этого. Он этого страстно желает!
- Разумеется! Вы еще спрашиваете?! Где и когда? Ну… Когда ясно! Завтра же! Я не желаю томиться в ожидании ! А вот где – это выбор за вами!
Анжелина в душе ликовала. Она понимала, что это не просто приглашение. Что это некая ее победа! Что ее чары значат очень и очень много! Она видела, что у ее кавалера, что называется, поехала крыша! Она сейчас не в мыслях, а наяву утверждалась в том, что из нее может получиться неплохая обольстительница! Ей очень этого хотелось! И вот теперь она искренне радовалась тому, что у нее это прекрасно получается!
- Ну… не знаю… - Она сделала вид, что задумалась. – Все мое время поглощают дела да заботы… - Она снова наморщила свой милый лобик, демонстрируя, что находится вся в плену раздумий. – Впрочем… Есть предложение. У меня в планах на завтра посещение городской картинной галереи. Думаю, такой изысканный и импозантный джентльмен, каким вы, уважаемый граф, вне всякого сомнения, ни в коем случае не можете быть радушным к искусству. Вы непременно должны быть утончённым человеком, и просто обязаны быть поклонником прекрасного! Поэтому предлагаю вам завтра ровно в полдень встречу у входа в Градскую картинную галерею! Вы согласны?
Чтобы показать себя новому знакомому в образе некой светской львицы, тонкой ценительницы искусства, наша героиня использовала то, что однажды во время обхода Ливерпуля зашла в картинную галерею. Все в поисках той же работы. Сейчас же этот факт она ловко использовала совершенно по другому назначению.
- Разумеется, мисс Анжелина! Разумеется!
- Вот и отлично! До завтра! До встречи!

Эпизод восьмой
Все, что происходило в последующие дни с одной стороны радовало Анжелину, с другой приносило некое разочарование. Радовало, так как она практически окунулась в богемную жизнь, о которой в своем провинциальном Флинте даже и не мечтала! Если в первый день она пригласила своего нового кавалера в городскую картинную галерею, в то место, которое в ее понятии было «высшим уровнем», то затем уже он приглашал ее в такие места, где точно можно было применить определение «высший уровень». Шикарная обстановка, люди, представляющие сливки общества Ливерпуля, изысканные блюда, утонченные манеры – весь этот набор кружил и пьянил голову вчерашней провинциалке. Но…
Чего-то все-таки в этом великолепии не хватало. Чего? Она сама себе задавала этот вопрос и не находила ответ. Вроде, все хорошо, но все же что-то не так… Не так ярко, как это было Эдвардом… И дело не только в сексе. Сейчас в ее душе не было порывов, не было страсти, не было того, что кружило бы голову и заставляло темнеть в глазах от переизбытка эмоций. Наверно, решила она сама для себя, в ее душе нет любви. Да, бурлящего чувства к новому ухажеру она не испытывала. Да, он был относительно не дурен собой, да, можно было строить планы на отношение с ним, но…Но не было страстного желания оказаться с ним в постели. Хотя он, наоборот, этого сильно желал. Возможно, именно это настораживало ее и отталкивало ее от Филиппа. С одной стороны приятно, что твоя красота будоражит мужчину и вызывает в нем бурю страсти. Но и не хотелось, чтобы все сводилось только к постели. Опыт таких отношений с Эдвардом говорил ей о многом. Как бы хорошо не было в постели, но, если у мужчины кроме этого больше ничего нет в голове, то проку от этого сиюминутного увлечения мало…
Анжелина интуитивно, всеми фибрами своей души, чувствовала, что все здесь может повториться точно так же, как и в Честере. Что и у этого поклонника в голове такая же мания: во что бы то ни стало добиться близости с той, кого он наметил для пополнения коллекции свих любовных побед. В разговорах между женщинами Анжелина не раз слышала о том, что многие мужчины принадлежат к числу таких своеобразных охотников. Только вместо охотничьих трофеев в виде оленьих рогов и кабаньих голов, висящих на стене, они хотят иметь возможность в мужской компании похвастаться об обольщении очередной своей жертвы. И потом цинично, со злой иронией будут рассказывать, давясь смехом, друзьям об интимных подробностях их близости.
Анжелине очень не хотелось быть той, которая будет для Филиппа очередной его любовной победой. Она хотела быть одной! Одной-единственной! Навсегда! На всю жизнь! Как это было у ее отца с матерью. Судя по его похотливым глазенкам, ее новый ухажер не был похож на того, что пронесет любовь и верность к Анжелине через всю свою жизнь.
Но и делать скоропалительных выводов ей не хотелось. Она сейчас имела то, о чем ей раньше даже и не мечталось, и отказываться от всего этого так, сразу без веских причин, было бы просто глупо. Она решила подождать. Посмотреть, что же будет в будущем. События сами покажут, как ей быть дальше. И они показали…
Однажды он пригласил ее к себе домой…
Произошло это после бурных объяснений в любви во время предыдущих встреч на других вечеринках и прочих мероприятиях. Видя его все взрастающую настойчивость, Анжелина понимала, что «Час Икс» приближается. По его пылким признаньям, блеску в глазах, по тому, как он страстно сжимал и гладил ее руку, она понимала, что градус любвеобильности в этом ловеласе повышается до предела. Она не была бы женщиной, если бы не чувствовала всем своим подсознанием, что он явно хочет овладеть ею. Собственно, здесь и чувствовать-то особо ничего не нужно было. Достаточно иметь глаза и уши, чтобы все понять. Нужно было быть слепцом, чтобы не заметить этого!
Факт приглашения к себе домой подсказывал нашей героине, что, возможно, все это неспроста. Что вполне вероятно, что у своей родной вотчине, где он чувствовал себя королем и Богом, хозяином положения, он предпримет давно планируемую попытку.
Памятуя свой предыдущий любовный прокол, когда она приняла за дом любовника то, что по свей сути являлось, пусть и особо роскошным и богатым, но все же доходным домом, домом терпимости, фактически злачным местом, теперь Анжелина в первую очередь хотела убедиться, что это не повторение пройденного. Не очередной блеф очередного соблазнителя. Что дом действительно является собственностью графа Филиппа Клиффорда.
- Какой чудесный дом! – Воскликнула гостья, лишь только они заехали на подворье, и остановилась перед входом в шикарный особняк. – Как он великолепен! Я желаю, чтобы вы непременно показали мне его! Похвастайтесь, пожалуйста, предо мной вашим дивным владением, милый граф!
- Разумеется, моя прекрасная госпожа! Разумеется! – Голос Филиппа звучал эмоционально, бодро, едва ли не торжественно. – Все это в вашем распоряжении! Пользуйтесь!
Он подал ей руку, помог сойти с кареты, а затем и подняться по ступенькам крыльца дома. Слуги услужливо открыли обе створки огромных роскошных дверей, ведущих в здание. Все было настолько помпезно, что Анжелина почувствовала себя королевой. Это начало кружить ей голову. Но она тут же взяла себя в руки, понимая, что должна до конца вести себя так, как давно решила. Она не должна поддаваться той слабости, которая в Честере обошлась ей слишком дорого.
Но, когда он начал водить ее по комнатам, и подробно и не спешно рассказывать, что это за комната, и где что находится, она, с неописуемым внутренним восторгом взирая на все это великолепие, стала понимать, что очень и очень сильно хочет, чтобы нынешний визит в этот «Чудный Рай» был для нее первым, но далеко не последним. И чем дольше он водил ее по сверкающим блеском коридорам и комнатам, тем чаще и многократно она внутренне повторяла себе бесконечное: «Хочу… Хочу… Хочу…» Твердый зарок, данный ей самой себе, что она уже не должна сама напрашиваться на роль спутницы жизни, теперь казался ей уже глупым и неуместным. На первое место выходила пословица: «Куй железо, пока горячо!» Плети, Анжелина, веревки из этого ловеласа, пока он находится в том состоянии, что исполнит любой ее каприз, лишь бы она уступала. Нужно непременно использовать ситуацию, чтобы и он уступил! Она поняла, что настало время и ей самой начать свою игру.
- Да… - С восхищением в голосе шептала она, оглядываясь по сторонам и не скрывая от него своей эйфории. Она знала, что мужчины тщеславны, и любая похвальба тешит их самолюбие. – Хозяин такого великолепия заслуживает самых лестных и добрых слов в свой адрес! Он просто молодчина! Примите от меня комплименты в ваш адрес, дорогой мой граф!
- Благодарю вас, мисс Анжелина! Благодарю! Но все ваши восхищения по поводу увиденных красот в моем доме, блекнут по сравнению с моим восхищением вашей красотой! Вот где действительно внеземная, божественная красота!
Та, которой адресовалась вся это пылкая тирада, казалось, не услышала того, что было сказано. Хотя, разумеется, она не просто услышала, а сразу же сделала вывод, что градус накала в этом ловеласе повышается, и сейчас самое время, чтобы брать ситуацию в свои руки, и повернуть все так, чтобы дальше все шло по ее плану. Поэтому она и произнесла, казалось бы, обычным, едва ли не равнодушным, тоном, но надеялась, что ее намек не останется незамеченным.
- Да… Здесь действительно великолепно! Искренне завидую той, которая будет хозяйкой в этом доме… Кто будет дополнять и хозяина, и сам дом, кто будет заботиться об уюте, мире и тепле в этом доме…
Сказав это, наша хитрунья последовала дальше, всем своим видом показывая, что все это она сказала просто так, без задней мысли. Но она-то знала, что в этой фразе была заложен намек, который для нее находился не на втором, а именно на первом плане. И теперь она, затаив дыхание, делая вид, что продолжает осмотр, ждала, что же он ответит.
Он какое-то время помолчал, а потом сказал уже не игривым и задорным, а довольно серьезным тоном:
- Так ведь не исключено, мадам, что хозяйкой в этом доме может стать та, которая нам обоим очень хорошо знакома…
Анжелина на миг застыла, вскинула от удивления вверх брови, медленно повернулась к Филиппу и пристально посмотрела на него.
- Ну, и что мешает тому, чтобы осуществилось то, о чем вы сказали? Чтобы она действительно стала хозяйкой в этом доме?
Если раньше наша героиня во время разговора продолжала идти, то сейчас, наоборот, осталась стоять на месте. И смотрела уже не на великолепную лепку на потолках и стенах комнат, а пристальным взглядом сверлила хозяина дома. Она ясно давала понять тому, что она ждет от него ответа.
- Дело остается за малым. Совершенно малым, мадам. Просто той даме, о которой мы говорим, ну, о нашей общей знакомой, нужно быть не столь упрямой. Нужно быть более покладистой…
И он тоже, в свою очередь, начал сверлить глазами собеседницу, давая понять, что сделал более, чем прозрачный намек, и ждет от нее ответ. Она поняла, что было сказано более, чем достаточно, для того, чтобы ситуация стала предельно ясной. Она ждала такого ответа. Она жаждала его! В душе она ликовала, что услышала такие слова. Но многократно вспоминаемый ею Честерский опыт подсказывал, что не нужно торопиться. Что нужно довести его до того состояния, когда он не на словах, а на деле подтвердит свое обещание. Поэтому вслух произнесла едва ли не равнодушным, то в то же время и ироничным и игривым голосом:
- Что же это за знакомая у вас такая? Она явно глупышка! Проявлять упрямство по отношению к столь неотразимому кавалеру, каким вы, милый граф, вне всякого сомнения, являетесь, это вершина глупости!
И с этим словами Анжелина последовала дальше. А Филипп на некоторое время остался стоять в растерянности. До него не сразу дошел юмор и ирония, заключенная в ее словах.
Она сделала два-три шага, и остановилась у очередных дверей.
Видя это, он очнулся от раздумий и тут же сказал:
- Это мой кабинет. Здесь вам не будет интересно. Разрешите провести вас дальше.
И устремился вперед, всем своим видом приглашая ее, чтобы она следовала за ним. Но она осталась стоять на месте.
- Почему мне не будет интересно? Мне очень даже интересно!
И она продолжала стоять перед дверьми, показывая всем своим видом, что хочет войти. Филипп замялся.
- Видите ли… В своем кабинете я работаю с документами… Иногда очень важными и секретными… Не предназначенными для посторонних глаз. Поэтому я по обыкновению не приглашаю в эту свою вотчину никого…
Анжелина напустила на лицо гримасу искреннего удивления.
- Как понять «посторонних»?! Я для вас посторонняя?!
Она напустила на личико мину, которая красноречиво говорила о том, что она сейчас расплачется. Филипп слегка растерялся.
- Видите ли… Я вера допоздна работал над очень важным документом… Очень… Очень допоздна. В кабинете наверняка еще не убрано. Мне не хотелось бы, чтобы вы видели непорядок в моем доме.
Анжелина еще сильнее надула от обиды щеки.
- Между нами не может быть никаких стеснений, Филипп. Если вы хотите видеть во мне ту, о которой делаете намеки, то вы просто обязаны проявить ко мне уважение и исполнить то, что я прошу. Я хочу взглянуть на то, как вы не только отдыхаете, но и как работаете! Прошу вас, милый граф…
Она так ласково взглянула на своего друга, что тот не устоял. Подумав минутку, он достал ключ, открыл дверь, распахнул ее перед гостьей. Она вошла.
- Какая прелесть!
Выразив свой восторг в этом коротком эмоциональном выкрике, она начала медленно ходить по весьма огромному и шикарному кабинету, восхищаться тем, что видела перед собой. Здесь было то, чего не было в иных комнатах: огромный глобус, стоящий на полу, книжные полки, полки с чучелами диковинных зверей и рыб. Это было не наигранное восхищение, она действительно была в эйфории от увиденного. Этим невозможно было не восхищаться. Многое чего действительно зачаровывало ее взгляд.
Филипп долго стоял, напрасно ожидая от гостьи каких-то слов. Видя, что она всецело поглощена созерцанием диковинок в его кабинете, он решил не терять время зря и проверить надежно ли он спрятал важный документ, над которым вчера работал. Он подошел к столу, попробовал открыть основной ящик стола. Он был закрыт. Филипп удовлетворённо вздохнул, но, взглянув на гостью, и убедившись, что ее эйфория от увиденного, видимо, пройдет не скоро, решил максимально полезно использовать представившуюся паузу, и заполнить ее тем, чтобы еще раз взглянуть на важную бумагу. Еще раз перечитать ее, найти возможные ошибки и неточности. Поэтому он тут же достал второй ключ, открыл замок, выдвинул ящик, достал документ, и начал неспешно и внимательно его перечитывать.
Это заметила наша героиня. План в ее не только милой, но и весьма не глупой головке созрел мгновенно. Она быстро огляделась, соображая, что же можно придумать. И тут ее взгляд упал на чучело огромной рыбы-меченосца. Чучело было укреплено на длинной подставке, которая стояла на одной из верхних полок находящегося перед ней стеллажа. Да, полка находилась высоко, но девушка, если поднимется на корточки, сможет до нее дотянуться.
Со словами: «Какая прелесть!» она приподнялась на кончики пальцев ног, подвинула чучело ближе к краю, так, чтобы большая его часть свисала с полки, и в такой позе и застыла. И тут же громко закричала:
- Ой! Я не могу удержать его! Сейчас он упадет и разобьётся! Помогите, Бога ради!
В этом выкрике был столько отчаяния, что Филиппу больше ничего не оставалось делать, как бросится ей на помощь. И сделал он это так быстро, что не успел положить держащую в правой руке бумагу на стол. Сейчас, подбежав к Анжелине, он попытался свободной левой рукой поставить подставку с чучелом назад на место. В правой руке он продолжал держать лист бумаги. Видя это, наша хитрунья слукавила, и вместо того, чтобы помочь, наоборот, сымитировала неловкое движение, которое еще больше поспособствовало тому, чтобы чучело свалилось на пол. Видя это, она еще громче и отчаяннее вскрикнула:
- Ой! Он сейчас упадет! Хватайте его двумя руками! Двумя! Положите пока этот чёртов лист бумаги на вот эту полку, что перед вами! Эта бумага только мешает вам! Да скорее же!
Хитрунья все выдала на таких эмоциях и так поспешно, что хозяину кабинета ничего не оставалось делать, как последовать ее совету. На уровне его груди было свободное место на полке, куда он тут же положил лист бумаги, и тут же освободившейся рукой помог сам себе быстро поставить чучело на место. Очень быстро! Очень! И он тут же снова схватил лист, и сразу же развернул его тыльной стороной от Анжелины. Все это заняло буквально одну или две секунды. Он понимал, что за такое короткое время гостья, если бы даже и хотела, не смогла бы более-менее внимательно взглянуть на бумагу, которая лежала у нее буквально перед глазами. А уж тем более запомнить то, что там написано. Но Филипп был осторожным человеком. К тому же понимал важность значения тайного документа. Поэтому сейчас он очень досадовал сам на себя, что впопыхах и безумной спешке не перевернул лист тыльной стороной. Что текст оказался ну прямо перед глазами гостьи, которая в это время стояла рядом с ним по правую руку.
Он тут же направился к столу, положил документ в ящик, нервынм движением руки закрыл его на ключ.
- Простите меня, Бога ради, за мою неловкость… - Говорила Анжелина так нежно, что ее голосочек просто не мог не тронуть его. – Я такая неловкая… Простите меня, милый граф… Я каким-то образом непременно исправлю свою ошибку… Я обязательно отблагодарю вас за то, что вы так быстро и героически буквально спасли меня. Исправили мой глупый промах. Я вам так благодарная… Милый мой граф… Вы настоящий рыцарь. На вас всегда можно положиться. Вы всегда сможете выручить свою даму сердца из беды. Вот моя первая благодарность… Первая…
И с этими словами гостья подошла, и, хотя довольно невинно и целомудренно, но все же очень нежно и чувственно поцеловала его в щеку…
Минуту назад его лицо было суровым. Он был зол не на нее, а на себя, вечно предусмотрительного и осторожного, за досадной ошибку. Но, после того, что произошло, сердце его вмиг растаяло, а на душе потеплело. Поцелуй этой, сводящей его с ума, красавицы, был столь приятным, что сейчас он понял: отныне он не остановится ни перед чем, лишь бы добиться ее любой ценой!

Эпизод девятый
Господь наделил Анжелину многими талантами. А если бы на нее еще и снизошел дар писателя, она могла бы подарить миру столь впечатляющие, так называемые «женские романы», что многие могли бы зачитываться ими с замиранием сердца. Ведь она не благодаря фантазиям и догадкам, или писательской выдумке, а благодаря личным эмоциям и восприятиям, могла бы неимоверно точно и полно передать ту гамму страстей, наслаждений, упоений и блаженства, которые испытывает женщина во время любовных игр. Будучи необыкновенно сладострастной женщиной, умеющей испытывать истинное наслаждение, которое приносит секс, она наверняка могла бы подобрать настолько нужные и уместные слова для описания этого волшебного таинства, что многие, наверное, даже просто читая написанное ею, не только бы возбуждались, но и, возможно, силой сладострастно внушения, вызванного красноречием Анжелины-писательницы, могли бы даже довести себя до высшей точки удовлетворения…
А что уж говорить о том, что на самом деле происходило в постели, где королевой этой постели, королевой ночи, королевой любви, как хотите это назовите, была неповторимая и неподражаемая Анжелина Бронте! Каждый человек в чем-то гениален. Кто-то споет так, как это ни сделает никто другой, кто-то ваяет статую, которую не сможет повторить рука другого, пусть и трижды способного скульптора. Кто-то обычные масляные краски превращает в шедевр живописи, которому суждено жить веками и радовать глаз зрителей. Анжелина имела другой дар. Она умела любить. Она могла дарить мужчине такие ласки, которые не способны подарить десятки, сотни, тысячи других женщин. Она и умела принимать мужские ласки так, что превращала это в настоящее искусство. Она так извивалась, стонала, что называется, бурлила в руках партнера, который в это время овладевал ею, что реакция партнерши доставляла тому даже большее удовольствие, чем, собственно, сама интимная близость. Она извергала потрясающие эмоции при получении ласки от мужчины. Она умела красиво демонстрировать ему это. Показывая, что ты неповторим, ты лучшей любовник на свете, обладатель самой потрясающей мужской силы, которая когда-либо существовала на земле! Она каждым томным вздохом, восхищенным взглядом, неуемным безумством, когда едва ли не расцарапывала до крови спину партнёру во время интима, и особенно, в миг высшей точки наслаждения, показывала мужчине: ты для меня царь и Бог, ты – лучшее, что когда-либо было в моей жизни! Это не просто нравилось мужчинам. Это поднимало, возвышало, уносило их до небес!
А уж когда она сама начинала дарить свои ласки партнеру, то уж здесь, как говорится, «уходи с дороги птица, зверь с дороги уходи!» Она все сокрушала и сметала на своем пути! Лишь бы доставить высшее наслаждение своему любимому. Ну, и себе, понятно, тоже. Ведь и она сама упивалась тем, как приносит ему блаженство. Анжелина делала все это так искусно, что мама не горюй!
Мадам Бронте знала себе цену. Она понимала, что в постели делает все на высшем уровне! Что доставляет партнеру то, за что он должен ее, Анжелину, ценить и дорожить ею. Именно потому она так болезненно восприняла предательство Эдварда, и сейчас тайно боялась того же и от Филиппа. Не только женщины бывают непредсказуемыми. Мужчины тоже. Уж больно часто она слышала истории о том, что некоторые мужчины-охотники, добившись своего, записав в свой послужной список новую победу на амурном фронте, быстро остывают к той, перед которой совсем недавно, образно говоря, «землю грызли зубами», чтобы ее добиться. Всем нам известен анекдот, где партнер в порыве страсти соглашается со всеми просьбами обольщаемой им жертвы, лишь бы она отдалась. «Да! – Шептал он в порывах азарта, и отвечая на каждый ее новый вопрос. – И шубу тебе куплю, и золотые укрощения, и машину, и дачу!» А когда добился всего, и после завершения любовной игры откинулся на спину, чтобы отдохнуть, равнодушно взглянул в потолок, и столь же пренебрежительно изрек: «А нафига все это тебе нужно?»
Увы, но и Филипп Клиффрд оказался именно таким, быстро охлаждающимся, гулякой. Да, они сладко и бурно провели вместе время. Да, все было трижды хорошо и прекрасно. Но… Поставленная перед собой цель, была этим напористым господином достигнута. Горделивая необъезженная кобылка была усмирена и укрощена. Его самолюбие было удовлетворено. Он стремился к новым встречам, знакомством, интрижкам, к новым амурным победам. Немого поднадоевшая партнёрша, пусть и умелая и приятная, теперь виделась ему некой обузой, которую нужно было под каким-то предлогом выпроводить из своего дома. А то она и вправду возомнит себя здесь хозяйкой…
Филипп иронично ухмыльнулся. Много было их таких… Все норовят отхватить кусок пожирнее… Получили свое, да и Бог с вами. Ступайте своей дорогой! Какие могут быть претензии ко мне?! Ко мне! Самому графу Филиппу Клиффорду! Он тоже знал себе цену. Поэтому смотрел на все и всех свысока. В том числе и на женщин. Но он был не только ловеласом, но и актёром. Ему хотелось не только обольщать, но и играть. Играть красиво, изысканно, умело. Где нужно, прикинуться простачком, пылко влюблённым юношей-несмышлёнышем. А где необходимо, то там можно было проявить твердость и безжалостность. На всех любовниц домов не напасешься, всех хозяйками в один дом не возьмёшь. Так что рано или поздно каждой очередной его пассии приходилось говорить горькие для нее слова прощания. Теперь вот дошла очередь в этом вопросе и до героини нашей истории…
Она сразу же почувствовала изменения в интонации голоса Филиппа.
- Я приказал подать карету. Поедете вместе со мной. Сбираетесь, мисс Анжелина.
Она сразу же уловила некую официальность в тоне Клиффорда. Словно он обращался к кому-то с каким-то деловым предложением. Да и некие нотки тревоги и непонятного и необъяснимого волнения в его голосе тоже вмиг обратили на себя ее внимание. Дурное предчувствие вмиг дало о себе знать.
- А я никуда не собиралась. – Спокойно и безмятежно молвила она. - Я как раз собиралась отдохнуть.
Ему не понравилось, что она сразу же не согласилась с его предложением. Но подавать виду не стал. Ему очень не хотелось, чтобы разборки, скандалы и слезы происходили в его доме. Главное, покинуть пределы дома. А там – хоть трава не расти! Там будет совершенно другой разговор. Но свое недовольство он благоразумно не показал, а молвил куда более добродушным и ласковым голосом.
- Я очень хочу, чтобы вы поехали со мной, мисс Анжелина. Я очень этого хочу! Прошу составить мне компанию. Искренне прощу!
Она на секунду задумалась, а затем откинулась на спинку кресла, тяжело вздохнула.
- И все же я просила бы вас остаться здесь. Я устала и хочу отдохнуть. Думаю, вы не откажете в этой моей невинной просьбе, милый граф?!
Она прекрасно понимала, что будет дальше. Как у нее было мало опыта с поведении с мужчинами! Фактически это был ее второй опыт. Но как на быстро усваивала жестокие уроки, полученные от мужчин! Как старательно она познавала все тонкости и особенности необъяснимых мужских душ! Теперь она научилась с полуслова, с полутона голоса, движения тела, глаз, понимать, что за этим всем кроется, и что будет происходить дальше. Она понимала, что сейчас он играет с ней, как кот с мышкой, что на нем сейчас одета маска лицемерия и лжи. Но и она решила поиграть в ту же игру. Тоже прикинуться простачкой, невинно хлопающей ресницами, не понимающей, что происходит.
Он снова застал на мгновение, подавляя в себе желание взорваться гневом. Его бесило, что ему, привыкшему говорить один раз, сейчас приходится вторично просить об одном и том же эту нахалку. Но, тут же напустил на себя слащавую улыбку, подошёл к ней, взял ее руку, прикоснулся к ней губами.
- И все же я хочу, мисс Анжелина, чтобы вы составили мне компанию! Прошу вас! Я помогу вам подняться.
И с этими свами он потянул ее за руку, помогая подняться с кресла. Ей просто не отстаивалось иного выхода, как подчиниться этому, навязываемому ей движению.
- Ну, хорошо, если вы так настываете…
Анжелина решила вести себя мирно и покладисто, не выдавая того, что творится у нее в душе. Но все же она продолжала вести свою игру. Взяв накидку, с которой она и приехала в свое время в этот дом, она, секунду помедлив, снова положила ее на спинку кресла, и тут же направилась к двери. Это не ускользнуло от взгляда Филиппа.
- А что же вы не берете с собой вашу накидку, мисс Анжелина?
- Я решила поехать без нее. – Беззаботным голосом ответила девушка, продолжая идти к двери. – Пусть она остается дома.
Желваки Филиппа заиграли, но он снова сдержал себя, вернулся, взял накидку, подошел к девушке и подчеркнуто нежно и заботливо укутал ею плечи Анжелины.
- Она вам так к лицу, мадам. Она украшает вас. Желаю видеть ее на ваших изумительных плечиках.
Наша героиня все больше поражалась цинизму бывшего воздыхателя. Сейчас он фактически прогонял ее из дому. Прогонял, так сказать, «вместе с вещичками». И при этом корчил из себя благородного и заботливого человека. Она понимала, что не оставит эту подлость безнаказанной, но решила все же пока играть роль невинной простачки до конца.
- Ну… Если вы так полагаете, милый граф, тот как я могу с этим не согласиться? Благодарю вас за заботу обо мне. Искренне благодарю.
Хотя оба обменивались комплиментами и натянутыми улыбками, напряжение в их отношениях все возрастало. Есть такое выражение: «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю»… Его можно применить и к данной ситуации. Оба не только догадывались, что происходит, но и понимали, что вторая сторона тоже догадывается об этом. Но оба оба упорно продолжали играть в молчанку, и в свою игру. Словно ничего не произошло.
Ехали молча. Не проронив ни единого слова. На одной из площадей Филипп попросил кучера остановить.
В застывшей в неподвижности карете воцарилась еще более гнетущая тишина. Филипп сидел напротив Анжелины, слегка опустив голову, как будто пребывал в раздумьях. Она же неотрывно смотрела на него, ожидая, что же он скажет.
- Сейчас у меня важное свидание, мисс Анжелина… То есть… Я хотел сказать, важная деловая встреча с компаньонам. Мы будем говорить только о делах. Тет-а-тет, без лишних свидетелей. Так что мне нужно явиться на встречу одному. Поэтому, думаю, вы меня правильно поймете, если сейчас выйдете и посвятите себя прогулкам по нашему великолепному городу.
Анжелина молчала. Не услышав ответ, он поднял голову и наткнулся на ее ироничный, насмешливый взгляд. Этот взгляд говорил обо всем. Здесь и слов-то никаких не нужно было…
Видя, что она продолжает сидеть, он снова отвел взгляд в сторону, изобразил на лице спешку и беспокойство.
- Я тороплюсь, мисс Анжелина. Вам необходимо сейчас выйти из кареты.
Глаза ее сузились.
- Только из кареты, или из твоей жизни тоже, Фил?
Тон девушки, и тот факт, что она перешла на ты, и на фамильярное «Фил», заставило его поднять взгляд и более пристально посмотреть на собеседницу. Такой он ее еще не видел. Это даже немного испугало его. Но, в то же время, тут же успокоило. Это даже хорошо, подумалось ему, пусть лучше сразу все решится, а не продолжается, и не выливается в длительнее выяснение отношений.
- Видите ли, мадам… - Начал он, делая паузы, подбирая нужные слова. – Я живу своей жизнью. Бурной и насыщенной. В ней много знакомств, увлечений, много всего. Я не должен стоять на одном месте. Мне нужно двигаться вперед. Это вы должны понимать. И нужно спокойно воспринимать тот факт, что судьба переменчива. Благодарю вас за все, что было, и желаю вам всяческих успехов. – Он потянулся к ручке двери, но потом снова взглянул на девушку. – Вы очень прекрасны, мадам! Очень! Очень нежны и чувственны. Возможно, я еще раз обращусь к вам. Так что не отчаивайтесь.
Ловелас не первый раз выкидывал такой фортель с дамами. Он привык, что в этом месте начинались слезы и истерика. Он был совершенно точно убежден, что нечто подобное произойдет и сейчас. Поэтому, взглянув на свою спутницу, с величайшим удивлением для себя заметил, что ничего подобного ни на лице, ни в поведении девушки не наблюдалось. Наоборот! Она сверлила его презрительным уничижающим взглядом, словно не он, а она была хозяйкой положения.
- И ты что, всерьёз считаешь, что после того, как ты сейчас со мной поступаешь, я захочу иметь с тобой дело?!
Сказано это было с таким презрением, что всегда заносчивому графу, не привыкшему к такому обращению, стало немного не по себе. Он с удивлением посмотрел на бывшую покорную и податливую красивую куклу.
- Я не привык…
Начал он, повышая голос и собираясь показать свой гонор, но собеседница прервала его.
- Я тоже не привыкла к такому обращению к себе! Ты что? Всерьез считаешь, что после того, как ты обещал сделать меня хозяйкой в твоем доме, после предложений руки и сердца и твердой клятвы сделать меня графиней Клиффорд, ты вот так можешь подло вышвырнуть меня, и при этом остаться безнаказанным?! Ты серьезно так считаешь?!
Анжелина была прекрасна во время любовных игр, а сейчас, в своем гневе она по-своему выглядела еще более неотразимой и божественной! Нечто демоническое виделось сейчас во всем ее обличии! В ней в этот миг сочетались и ангел, и бес!
Напор был столь ошеломляющий, что всегда привыкший всеми командовать и всем повелевать граф, сейчас на минуту сник.
- Для удовлетворения своих плотских утех ты мог бы найти себе куртизанку. Заплатив ей за ее услуги. Мне же ты не сделал никакого, самого скромного, подарка! Я дарила тебе любовь, ласку и нежность, как будущая жена. Как твой друг и спутник жизни. Спутник на всю жизнь! Как ты об этом и говорил! Но выбросить меня вот так… Как использованную вещь… Словно на помойку…
- Мадам! Вы забываетесь! Вы не отдаете себе отчет в том, что вы говорите! И с кем вы говорите! Я граф Филипп Клиффорд! Уважаемый человек! Прошу вас сейчас же, немедля, покинуть вон мою карету!
- Ах, так?! Даже и вон?! Это ты мне говоришь: «Вон»?! Ты, привыкший крутить женщинами, как перчатками, не считая их за людей, и не обращая внимания на их слёзы и переживания, должен понять, что и мы можем ответить мерзавцам-мужчинам той же монетой! Поэтому слушай меня внимательно!
Глаза Анжелины метали молнии.
- В моей семье данное обещание или слово было свято! Я ценю свое слово и требую того же и от других! Ты обещал мне… Ты клятвенно обещал мне, что сделаешь меня и хозяйкой твоего дома, и графиней Клиффорд. Что ты бросить к моим ногам и дом, и титул. Сам ты мне теперь совершенно не нужен! Но от дома, и, возможно, от титула, я не откажусь. Так вот! Слушай меня внимательно! Ты напишешь дарственную… Или как это там называется, на меня! Вручишь мне документы, что только я, я одна-единственная, явлюсь хозяйкой твоего бывшего дома! Ты знаешь, где меня найти! Жду ровно неделю! Если ты этого не сделаешь, то тогда я сделаю так, что ты сам же, стоя на коленях, будешь умолять меня принять от тебя эту дарственную! Клянусь, что я сделаю это! Я даю слово! Твердое слово! Слово, которое я, в отличии от мужчин-мерзавцев, я всегда сдерживаю! Прощай!
С этими словами Анжелина резко распахнула дверцу кареты и уверенной походкой зашагала прочь.

Эпизод десятый
Букингемский дворец поражал Анжелину своим великолепием. После ее провинциального Флинта многие дома, дворцы и соборы в Ливерпуле вызывали у девушки истинный восторг. Но все это теперь блекло перед величием того, что она видела сейчас, здесь, в столице, в прекраснейшем городе под названием Лондон! Долго и трудно она сюда добиралась. Еще более проблемно, и с огромными препятствиями, добивалась она аудиенции короля. Но после долгих мытарств, волнений и ожиданий, терпение ее, наконец-то, было вознаграждено. Сейчас она шла в сопровождении швейцара, или какого-то, нарядно одетого, слуги, который чинно шагал впереди, указывая ей путь. Хотя шел он медленно, она все же еле успевала за ним. Так как часто замедляла шаг, заглядываясь на великолепие, сверкающее вокруг всеми красками радуги.
Когда слуга завел ее в комнату, где восседал на троне король Карл Первый, девушке показалось, что от волнения земля уходит из-под ее ног. Ей, провинциалке, он казался неким Богом, пред которым она готова была трепетать. Но, понимая, с какой миссией она прибыла сюда, и что нужно максимально полезно использовать отведенное ей для аудиенции время, она держала себя в руках. И была настроена твёрдо и решительно.
Подойдя к королю, слуга учтиво поклонился и торжественно промолвил:
- Мисс Анжелина Бронте из Флинта, Ваше Величество!
Тот вскинул брови, с явным любопытством глядя на сделавшую учтивый реверанс, а затем застывшую в смиренной позе, девушку.
- Какое прелестное милое дитя! – Воскликнул король с восхищением. – Чем могу быть полезен столь очаровательной даме? Я наслышан о том, что вы проделали весьма неблизкий путь из Северного Уэльса, сюда, в Лондон. Видимо, у вас важное дело ко мне, коль вы так настойчиво добивались встречи со мной. Говорят, при вас имеется какой-то секретный документ, который вы хотите показать только мне одному, и никому иному. Я слушаю вам, мадам.
Девушка понимала, что с венценосцем ей нужно вести себя очень учтиво. Поэтому она и не думала подавать голос до того времени, пока не поймёт, что король все сказал, и теперь может говорить она. Теперь, видя, что такой час пробил, она начала:
- Прошу простить меня, Ваше Величество, что тревожу вас, но мое дело, полагаю, действительно важное. Я хочу вручить вам документ, чтобы вы сами прочли его. Даже я, человек, весьма далёкий от политики, и то поняла, что сказанное в нем очень и очень важно. Я потому и не показывала его никому, чтобы вы, и только вы сами, могли прочесть то, что… Я боюсь сказать лишнее слово, чтобы никто из присутствующих не догадался, о чем там идет речь. Ведь в тексте заключена страшная тайна. Пока о ней знают только двое. Тот, кто писал это, и я. Сейчас же будет знать и вы. Поскольку все, что там написано, касается в первую очередь именно вас, то вам, как я полагаю, и решать самому, что делать и с этим документом, и как поступать в дальнейшем. И это – главное! Ведь, судя по этой бумаге, намечается нечто такое, о чем вы непременно должны знать! И уж, конечно, что-то предпринять, чтобы предотвратить это! Вот этот документ, Ваше Величество!
С этими словами девушка сделала шаг, чтобы подойти к королю и вручить ему свернутый в трубочку лист бумаги, который она до этого времени держала в руках. Но стоявший рядом слуга был проворный малый. Мгновение назад он стоял неподвижно, словно застывшая в мраморе статуя. Сейчас же, проявил невиданную прыть! Он мгновенно сделал шаг к гостье, взял у нее из рук документ, отнес королю, и, учтиво поклонившись, вручил его ему,
Тот неспешно развернул бумагу и начал мысленно читать про себя.
Вкруг царила звенящая тишина. Масса слуг и всевозможных придворных, которых было не так уж и мало возле венценосца, терпеливо дожидались его реакции.
А реакция таки последовала! И, притом, очень интересная! Чем дольше король бегал глазами по строкам, тем выше поднимались его брови и расширялись от удивления глаза. А когда он вскоре и приоткрыл от изумления рот, то всем стало понятно, что прочтенное поразило его.
Он поднял глаза, взглянул на гостью, потом снова на лист бумаги, а затем опять на гостью. Взгляд его был пристальным.
- Скажите мне, милое дитя, вот о чем… - Говорил он задумчиво, как бы все еще пребывая под впечатлением прочитанного. – Судя по смыслу документа его писал граф… Его писал мужчина. Но на бумаге явно женская рука! Как это понимать?
- Вы говорите совершенно верно, Ваше Величество! – Тут же ответила гостя, явно ожидавшая такого вопроса, и заранее зная на него ответ. – Документ написан именно этим господином! Все дело в том, что я случайно подсмотрела текст написанного, и затем, слово в слово в слово, буква в букву, все изложила на этой бумаге. Все то, что здесь написано, в точности соответствует тому документу, который находиться в запертом ящике письменного стола в кабинете личного дома данного господина. Его имя и адрес, я указала как приписку в конце этого документа. Чтобы не ввести вас в заблуждение, я указала там, что это моя личная приписка.
Девушка умолкла, ожидая ответа. Ее собеседник снова смотрел то на лист бумаги, то на нее. Было заметно, что он все еще не мог прийти в себя от шока.
- Хотел бы вам верить, мадам, но… - Король сокрушено покачал головой. – Но уж больно важным и секретным является этот документ. Признаться, мне с трудом верится, чтобы так легко и свободно посторонний человек мог взглянуть на текст столь важной бумаги. Граф, вне всякого сомнения, должен был строжайше оберегать его от посторонних глаз! Строжайше! Как же вы могли увидеть все это? Ответьте мне! Только предупреждаю! Говорите правду! Сказанное в документе столь чудовищно, что это, возможно, подделка. Чтобы опорочить имя уважаемого ни в чем не повинно человека. Если вы хотите этим одурачить и меня, то…
Не выдержав такого укора, наша героиня сделала то, чего раньше не могла бы себе даже и представить! Обиженная недоверием, она прервала самого короля! Она оборвала его на полуслове, не дав тому договорить!
- Я не посмела бы вас обмануть, Ваше Величество! – Голос ее уже не был похож на тихо и мирно журчащий ручеек. Сейчас в ее голосе сквозила твёрдость и решимость. – Я говорю вам читаю правду!
Зал оцепенел от столь неслыханной дерзости этой провинциалки. Но уязвленная и вошедшая в раж Анжелина, не обращая внимание ни на кого, и ни на что, принялась подробно рассказывать о том, как ей удалось подсмотреть текст этого документа.
- К тому времени я уже догадывалась, - подытожила рассказчица, - что этот человек является очень подозрительной личностью. Поэтому, видя, как скрытно он перечитывает документ, пока я осматривала кабинет, я проняла, что в нем, в документе, хранится какая-то, весьма неприглядная, тайна. Вот я и затеяла весь этот спектакль с якобы случайно падающим стоявшим на полке чучелом, чтобы отвлечь графа, и получить возможность взглянуть на текст. И в итоге все сошлось так удачно, что я таки взглянула на документ!
- Но позвольте, - удивился король. – Вы сами же сказали, что взглянули на бумагу лишь на мгновение! Как же вы могли запомнить то, что там написано?! Текст-то длинный! На всю станицу!
Наша героиня уже успела вдохнуть очередную порцию воздуха, чтобы продолжить, рассказ, но реплика слушателя лишь только сбила ее с темпа рассказа.
- Так ведь я как раз об этом и хотела вам дальше рассказать, Ваше Величество! - Выпалила она. – А вы меня прервали… Не хорошо перебивать даму, Ваше Величество!
После этих слов зал оцепенел еще больше, чем в первый раз! Вот нахалка! Сама же только что прервала самого короля, а теперь его упрекает в том же! Эта комната в Букингемском дворце, наверное, впервые была свидетелем столь неслыханной дерзости!
Но Анжелина, казалось, не замечала всего этого, и азартно продолжала:
- Все дело в том, что я обладаю уникальным даром! Феноменальной зрительной памятью! Зная это, я и затеяла данный спектакль с падающим чучелом, чтобы иметь возможность взглянуть на текст. Мне достаточно, Ваше Величество, даже не секунды, а доли секунды, чтобы, взглянув на текст, пусть даже длинный, мгновенно зафиксировать его в своей памяти. Вот я этим даром и воспользовалась!
Девушка знала, что говорила. Ни для кого не секрет, что таким даром обладают некоторые люди. Да, эти случаи редки, они но не такие уж и уникальны. Позже этот феномен назовут «фотографической памятью». В те времена, понятное дело, никто такого слова еще и слыхом не слыхивал, но этот дар, разумеется, был подвластным некоторым уникумам и в те далекие времена. Наша героиня, как видим, воспользовалась им весьма и весьма рационально.
Видимо о таких уникумах слышал и король. Поэтому ответ девушки его вполне удовлетворил.
- Да… - Задумчиво молвил он. – Если дело обстоит так… А я верю, что оно обстоит именно так! Я начинаю доверять этой, хотя и излишне дерзкой, но весьма уверенной, и заслуживающей к себе уважения и внимания юной дамы. Если все именно так, то непременно и срочно нужно что-то предпринимать… Чтобы предотвратить то, о чем сказано в это документе… Так что нашу героиню нужно только благодарить за то, что она совершила столь добре дело и для короны, и для короля лично.
Карл снова задумался. Анжелина молчала. Молчали все присутствующие. Любое слово сейчас было крайне неуместным. Было совершенно пятно, что венценосец принимает какое-то решение. И уже потом, в зависимости т того, что он скажет, можно будет выражать и свое личное мнение.
- Да уж… - Снова задумчиво пробормотал себе под нос опечаленный Карл. – Смутные времена стрясают нашу матушку-Англию! Мало того, что парламент, и этот назойливый Кромвель не дает спуску, все норовит ущемить власть короля, так тут еще и свои же, всегда верные подданные, затеяли заговор против своего короля! Это удар ножом в спину! Это подлость, которая должна быть непременно наказуема… Тауэр плачет по таким порходимцам, как этот граф и его дружки-заварщики. Я сейчас же этим займусь! Отдам приказание, и мои верные люди отправятся в Ливерпуль!
Король взбодрился. Было заметно, что шок прошел, что он взял себя в руки, и приступил к действию. Он снова взглянул на гостью.
- Вы оказали неоценимую услугу королю и короне, мадам! Вы вправе требовать чего-то в знак вознаграждения. Вы, наверное, рассчитывали на какую-то особую благодарность от короля? Если да, то скажите мне, что это. Что бы вы хотели получить взамен?
Анжелина таинственно улыбнулась.
- Не нужны мне никакие особое вознаграждения, Ваше Величество. Я прошу вас только об одном. Когда этот человек… Этот граф… Имя его указано, там, как я говорила, в конце этой бумаги, окажется в Тауэре, то я бы хотела, чтобы вы поспособствовали тому, чтобы я могла хоть на короткий миг попасть к нему в камеру. Мне хочется посмотреть ему в глаза…
В зале, в третий раз за столь кроткое время, воцарилась звенящая тишина. Обычно все в этом зале смотрят на короля. Сейчас же все, все до единого, в том числе и он сам, смотрели на Анжелину…
- Вы не только потрясающе прекрасны лицом и внешностью, мадам, - с восхищением в голосе сказал кроль, - но, я вижу, и величественны и горды своей душой! Вы – сильная личность! Хотел бы я видеть такого человека у себя при дворе.
Робкий шёпот прокатился по залу. Не отреагировать на это придворные просто не могли! Попасть ко двору – это большая честь для любого человека! Понятно, что этого могли удосужиться исключительно единицы. Люди видные, богатые, знаменитые. А здесь… Провинциалка… Из мало кому известного в столице Флинта… Это у некоторых вызвало шок и даже недоумение. Многие, учитывая несомненную ослепительную красоту этого юного божества, тут же подумали о постели. Куда, возможно, ее хотел бы затащить венценосец. Но выразить вслух по этому поводу хотя бы единое слово, разумеется, никто себе такого позволить не смог.
- Человека, - еще более твердо и громко продолжил король, - обладающего к тому же такими уникальными способностями. Возможно ваш дар, мое юное, чистое, непорочное дитя, пригодится на службе короне. Тем боле в такое непростое время. Тем боле, когда у тебя в недругах такие серьезные и коварные средники, как Оливер Кромвель… Прошу сейчас же госпожу Глорию Клауд заняться благоустройством быта мисс Анжелины Бронте. А мистера Пола Фултона прошу сейчас же пройти в мой личный кабинет, где мы с ним обсудим его скорейшую поезду в Ливерпуль.

Эпизод одиннадцатый
Темные каменные блоки бесконечно длинного тюремного коридора являли собой крайне удручающее зрелище. Они производили на впервые попавшую в такую обстановку Анжелину очень удручающее впечатление. Сопровождавший ее надзиратель наконец-то подвел ее к нужной двери. Он долго искал на огромной связке среди множества ключей нужный, всунул его в замочную скважину, сделал оборот, отодвинул засов, открыл дверь. Она открылась с ужасным, режущим слух, металлическим скрежетом.
- Прошу вас, мадам.
Надзиратель завел ее в камеру, в которой она, из-за царящего вокруг полумрака, сначала никого не увидела. Глаза ее еще не привыкли к темноте. Но у узника, до этого момента молча и неподвижно лежавшего на каменных нарах, глаза к полумраку давно привыкли. Он сразу же увидел гостью, и вмиг, словно ошпаренный кипятком, вскочил со своего ложа, и застыл в оцепенении,
Теперь увидела его и Анжелина.
- Отставьте нас… - Тихо сказала она надзирателю.
- Слушаюсь, мадам, - поспешно молвил тот, но, на мгновение задержавшись, добавил. – Я буду за дверью.
Оставшись в камере одни, они долго стояли, и молча смотрели друг на друга. Глаза ее понемногу привыкли к темноте, и она теперь ужаснулась увиденному. Некогда горделивый и заносчивый граф Филипп Клиффорд, сейчас являл собой нечто непонятное. Заросшее, печаленное, осунувшееся… От былой величественной осанки не осталось и следа. Опущенные плечи, поникшая голова…
- Анжелина?! – Срывающимся от волнения хриплым голосом выдавил он из себя. – Вы? Это вы?! Как.. Как вы здесь оказались?
Она горько улыбнулась.
- Пришла напомнить тебе, Фил, о своем обещании. Помнишь, я говорила тебе.. Ну тогда говорила… Когда ты вышвыривал меня со свей карты со словами «Вон», словно выбрасывал использованную вещь на помойку… Я ведь тогда говорила тебе, что твоя подлость не останется неотомщенной. Помнишь? Как тебе здесь? Хорошо? До твоего сознания теперь дошла истина, что нельзя предавать и бросать друзей?!
Тот смотрел на нее большими от удивления глазами, не зная, что ответить.
- Я ведь тогда дала тебе неделю времени на раздумья. Ты не внял моему мудрому свету. Вот ты и оказался здесь…
Тот продолжал молчать.
- Ты был уверен, что всегда и везде сам будешь решать женские судьбы. А вот видишь, как вышло. Теперь женщина решает твою судьбу. Она может тебя казнить или миловать. Решать, выбрасывать тебя на помойку жизни, как ты когда-то выбрасывал меня. Или миловать...
Возможно, узник и хотел что-то сказать, но был или сильно растерян, или просто не находил нужных слов. Видимо, это молчание смутило и гостью. Поэтому она лишь тяжело вздохнула
- Мне так много хотелось тебе сказать… А сейчас… Я говорила тебе, что ты сам будешь стоять на коленях, упрашивая у меня, чтобы я приняла из твоих рук дарственную на твой дом. Если ты это сделаешь, то я походатайствую, чтобы ты снова оказался на свободе. Стоит такая желанная и милая свобода того, чтобы взамен лишиться дома? Ответь мне!
Узник хотел что-то сказать, но слова застревали у него в горле. Судьба, видно, сильно надломала его.
Гостья тяжело вдохнула.
- Дело ведь не в дарственной, не в твоем доме, ни в этой чертовой тюрьме! Ты ведь сюда и попала-то из-за того, что предал меня. Дело в самом предательстве! В твоей подлости! В той твоей вине передо мною, за которую ты так и попросил прощение. Если бы ты или тогда, или сейчас, просто попросил бы у меня прощение, признал, что поступил тогда подло, не по-мужски, не по-людски, то я бы на все посмотрела бы иными глазами. Пожалел бы ты меня, то и я тебя, возможно, тоже пожалела бы. Не было бы этой тюрьмы, не было бы этих твоих мучений…
- А какое отношение вы можете иметь к тому, что я нахожусь в тюрьме? – Наконец-то подал он свой голос. – Тюрьма – это мои, личные, мужские, дела. Это расплата и месть за то, что я, глупец, хотел втянуть сам себя в политические игры.
Анжелина рассмеялась. Ее смех в столь непривычном месте, звучал почти зловеще.
- Это месть не за политические игры! А за любовные! Фил! Спустись с небес на землю! Политик! Ты говоришь все, кроме главного! Тебе нужно сказать одно-единственное слово! Одно! Слово «извини»!
Она повернулась, медленно направилась к двери.
- Погодите! – Услышал она за спиной. – Вы говорите, что поможете мне выйти из тюрьмы. Помогите! Я готов заплатить! Сколько?
Анжелина повернулась, горько усмехнулась.
- Ты невнимателен, Фил. Я ведь уже говорила тебе о цене. Были две цены. Первая: это сказать одно-единственное слово. Слово «Извини». Как бы я не был обижена на тебя, но сейчас, идя по бесконечно длинному и страшно угрюмому коридору, понимая, как здесь страшно и жутко, мне стало жалко тебя. Я твердо себе решила: если ты поймешь… Если до твоего сознания дойдет, что ты поступил подло, поймешь, что нужно извинится и сказать простое, но такое важное для обиженного сердца слово «Извини», «Прости», то я, если не прощу тебя, то все же помогу тебе выбраться из этого, действительно страшного, места. Коль до твоей глупой головы все это так и не дошло, и ты в итоге так и не сказал этого слова, то теперь для тебя остается лишь вторая цена. А именно: дарственная на твой дом! Решай, что тебе важнее. Дом, или свобода.
Подойдя к двери, она постучала. Надзиратель сразу же открыл дверь. Прежде, чем выйти, она еще раз оглянулась на узника.
- И все же я хочу, чтобы ты понимал, что, когда мужчина предает женщину, то это не всегда заканчивается его ехидами насмешками. Бывает, что последней смеется именно женщина. Поэтому знай! Это я рассказала королю о том твоем документе! Я просила Карла проводить тебя туда, где ты сейчас находишься! Пользуясь его благосклонностью ко мне, я могу попросить его, чтобы он приказал отпустить себя. Что для этого ты должен сделать, ты уже знаешь. Ты обещал меня сделать хозяйкой твоего дома… Твоего бывшего дома… - Она сдала ударение на слове «бывшего». – Я сдержала свое обещание. Теперь сдержи и ты свое… Вот такая вот большая цена за твое предательство, Фил…
Анжелина шагнула в дверной проем. Металлическая дверь за ней с громким лязгом захлопнулась.

Первая история про «Обольстительницу из Флинта» написана 27 сентября 2023 года, в Великобритании, в Северном Уэльсе, в городке Флинт, Болингброк Стрит 135.