Глава 9. Степан

Егор Семенович набрал холодной воды в ладони и с наслаждением умыл лицо. Затем намылил щетину и принялся водить по ней затупившимся станком.
— А я… а он… и тут того! Напал на меня! — вышагивая крупными шагами от одной стены к другой и активно жестикулируя, рассказывал Степа. — Понимаете?!
Тут он так неосторожно взмахнул руками, что толкнул Егора Семеновича и тот порезался.
— Осторожнее!
— Извините! — Степа отскочил подальше, чуть ли не к самой двери. — У вас такое было?
— Какое еще такое?
— Ну, на вас нападал один из этих?..
— Заключенных?
— Их самых!
— Конечно, нападал. И не раз.
— И что вы делали?
— Ничего. Надзиратель оттаскивал — и в карцер. А вообще я тебе посоветую так с заключенными не разговаривать. Ты их сам провоцируешь. Да, не смотри на меня так! Каждый заключенный — это человек. Личность со своими особенностями. И каждый из них в силу каких-то обстоятельств совершил ошибку. Нужно стараться помочь им разобраться с проблемами и встать на верный путь.
— Вы как будто в сказке какой-то живете. Встать на верный путь… Да каждый из этих бугаев не по одному человеку убил! Таких разговорчиками не исправишь.
— А ты зачем психиатром стал? Неужели тебе не хочется помогать людям?
Пристально посмотрев на Степу, Егор Семенович сразу все понял.
— Зачем, зачем? Родители заставили! Я вообще с детства хотел моряком стать. На кораблях бороздить морской простор, ха!
Степа снова принялся размахивать руками, будто держится за штурвал. Егор Семенович немного отступил от него, наскоро добрил правую щеку и вытерся полотенцем.
— Вот, теперь хоть на человека стали похожи!.. Ой, то есть…
— Да я понял, — махнул на него рукой Егор Степанович.
— Я имею в виду, что вы в последнее время реально выглядите не очень. У вас что-то случилось?
Егор Семенович даже удивился. Неужели Степа способен заботиться не только о себе и своих проблемах?
Еще раз рассказать ему про жену? Сразу скажет, что не надо было и жениться. Рассказать, что я давно уже не ночевал дома? Покрутит пальцем у виска. Ему, постоянно спешащему домой раньше времени, этого не понять…
— Вот ты моряком хотел стать… — вдруг проговорил Егор Семенович. — Где бы ты плавал?
— Да везде! Мир большой, интересный, это мы тут в тюрьме сидим…
— И в Арктику тоже?
— Конечно! Вообще туда первым делом. Да! Там льдины всякие покорять, с холодом справляться. Это ж такой вызов! А потом бы вернулся — и на меня бы все девчонки свесились. Рассказывал бы им о своих подвигах… А сейчас что? Я психиатр, псих так называемый. На меня только эти бугаи и вешаются! А девчонок тут нет совсем! Живем в самой жо…
— Да, все понятно! Ты мне вот что скажи: о Гиперборее слышал?
— А как же! Мы в детстве ее кучу раз покоряли. Я был капитаном, Леха боцманом, остальные матросами. Мы даже почти реальный корабль себе построили! Натаскали со стройки и заброшек какие-то камни и доски — и прямо в Гиперборею!
— У меня таких игр в детстве не было… Ну а сейчас ты в Гиперборею веришь?
— Вы чего? Какое веришь? Это ж миф.
— Иногда у мифов бывают реальные обоснования…
— Егор Семеныч! Вам нужно срочно отдохнуть. Я бы на вашем месте взял отпуск — и на море! Сразу на месяц. А все эти проблемы — да пошли они! Вы откуда вообще про эту Гиперборею взяли?
— Борис Алексеевич рассказал. Он отправился на Северный полюс искать Гиперборею, а потом...
— Борис Алексеевич?.. А, это тот ученый? Я же с ним тоже поболтал. Шизик полнейший!
— Степан!
— Чего Степан? Да признайте это: тут сидят одни шизики, натворившие ужасных дел, и им никак не помочь! Никак! Вот хоть кого-то вы смогли вылечить? Так, чтобы он уверовал в добро и стал проповедовать благо? А сил вы на это столько убиваете, что скоро сами с ума сойдете!
— Но ведь даже маленькое благо, отданное другому, крайне важно! Но в чем-то ты прав… Мне надо отдохнуть, надо. Пойду-ка я домой и хорошо высплюсь.
— Подождите! Какое домой? Столько работы еще!
Егор Семенович посмотрел на Степу своими красными глазами.
— Ну да… Идите. Если что, я прикрою.
— Спасибо, Степан.
На этот раз Егор Семенович даже не надеялся на то, что дома его встретит жена. Мысль о ее исчезновении уже улеглась в душе и напоминала о себе лишь глухой глубокой болью. Дома было холодно, и Егор Семенович смог уснуть, лишь закутавшись в третье одеяло.